Точка зрения, что употребление наркотиков объясняется в первую очередь влиянием фактора установки, основана на одной из многочисленных теорий о раннем развитии индивидуума, разработанных последователями Фрейда. (По материалам работы Нормана Зинберга)
НАРКОЛИЧНОСТЬ. ТЕОРИИ РАЗВИТИЯ
Хотя, изучая самые ранние этапы развития личности, очень сложно провести грань между генетической предрасположенностью и послеродовыми факторами, теоретики динамической личности утверждают, что по множеству разных причин некоторым людям во время взросления гораздо сложнее, чем другим, справиться с некоторыми примитивными импульсами. Истории жизни тех немногих «невоздержанных» потребителей опиатов, которых как-то опросили в ходе исследований медики и теоретики, являются типичными историями «аддиктивных личностей»*. Многие из них имели неприятности в школе – неприятности, вызванные разными причинами, часто так называемыми «школьными фобиями». Многие начали курить табак, когда им не было еще двенадцати лет, многие пережили конфликт с родителями. У некоторых были проблемы с поздним развитием, ожирением, внешностью, иные – в раннем возрасте сбегали из дома. Неприятности, связанные с законом, начались у них ещё в раннем подростковом возрасте, когда они начали употреблять спиртное и другие интоксиканты, которые им удавалось достать. В употреблении интоксикантов они не сдерживали себя, что, в свою очередь, часто выливалось в проблемы, указывающие на потерю контроля, например автокатастрофы, исключение из школы, увольнение с работы и драки. В конце концов, они обратились к какому-то одному наркотику – в большинстве случаев к героину, но иногда и к барбитуратам,- который стали употреблять часто и невоздержанно. Наблюдая за потребителями, жизнь которых складывалась подобным образом, многие клиницисты и теоретики пришли к выводу, что употребление наркотиков непосредственно зависит от структуры личности потребителя, они с лёгкостью разрабатывали подробное описание разнообразных травм, полученных ими в детстве, которые могли привести к психическим отклонениям. Такой травмой могла являться потеря матери или отца (смерть, уход из семьи, душевное заболевание или какая-либо форма зависимости), а также раскол внутри семьи. Если даже потребитель не пережил в детстве подобного, то такие травмы могли заменить разнообразные физические проблемы – не исключено, что он с ранних этапов развития испытывал чувство, что мать или близкие не любят или отвергают его (Mead, 1934). Неудовлетворённое стремление к любви, к одобрению, к доверию может привести к разрушительным чувствам опустошённости и гнева, контролировать которые человек практически не способен.
Некоторые из сторонников теории личности (Khight, 1937; Rado, 1958; Rosenfeld, 1960; Wishnie, 1971) считают, что интоксиканты могут «помочь» людям разрешить этот разрушительный конфликт, предоставляя им возможность отдохнуть от фрустрации, возможность, которую не смогла предоставить им в своё время нелюбящая или отсутствующая мать. Они рассматривают склонность к героину, алкоголю или другим наркотикам как трансформацию неудовлетворённых детских желаний или, если использовать современный язык, «потребностей». Другие сторонники той же теории (Kaplan & Wieder, 1974; Khantzian, Mack & Schatzberg, 1974; Krystal & Raskin, 1970) полагают, что интоксиканты, и в первую очередь героин, используются в качестве средства, отвлекающего потребителя от накопившегося у него гнева, вызванного фрустрацией: если внутренний контроль над этим чувством отсутствует или недостаточен, наркотик действует как транквилизатор. В этом случае решение употреблять наркотик – это что-то вроде самолечения, неверно направленная попытка адаптироваться к окружающему миру и смягчить разрушительные последствия неспособности контролировать собственные чувства.
Первые специалисты по психоанализу, исследовавшие взаимодействие между личностью и наркозависимостью, рисовали довольно упрощённую картину того, каким образом нереализованные импульсы толкают человека к употреблению интоксикантов; учёные более позднего периода начали разрабатывать значительно более сложную концепцию. Пытаясь объяснить, каким образом нереализованные импульсы выливаются в дезорганизацию и неправильное функционирование внутренней психической структуры, пониженную самооценку и неуважение к самому себе, они подчёркивали значение процесса самоотождествления с образом родителей. Отметив, что в семьях, в которых родители имели серьёзные проблемы с зависимостью (особенно с алкогольной), чаще вырастают наркозависимые дети, они заключили, что неутолённое желание ребёнка добиться близости и любви может трансформироваться в стремление уподобиться любимому человеку. Как если бы подсознательное решение быть подобным любимому человеку могло бы обеспечить им внимание со стороны этого человека.
Индивидуум, переживающий подобную драму (которая обычно разыгрывается в пределах психической сферы), отказывается признать это, и само предположение, что он пьёт для того, чтобы почувствовать себя ближе к своему отцу-алкоголику, к которому он в данный момент испытывает лишь ненависть, кажется ему совершенно абсурдным. Кроме того, большинство сторонников этой теории придают огромное значение всепоглощающему чувству вины, которое испытывает человек, особенно наркозависимый, за примитивность своих импульсов и из-за своей неспособности их контролировать. Они считают, что именно чувством вины можно объяснить тягу к саморазрушению и нежелание заботиться о себе, в том числе и о своём здоровье.
В теории личности существует широкий спектр разнообразных течений и направлений. Сегодня большой интерес привлекает к себе концепция нарциссизма Хайнца Кохута (Heinz Kohut). По Кохуту, нарциссизм развивается по изолированной от других аспектов личностной структуры схеме. Употребление интоксикантов можно рассматривать как одну из функций «самосистемы». Индивидуум, страдающий нарциссизмом, употребляет интоксикант, чтобы избежать прямого выражения слиться с идеализированным объектом любви и тем самым уберечься от возможности повторения травмы. Вместо этого в момент интоксикации он начинает функционировать внутри самосистемы так, как если бы он сам был тем самым объектом, к которому стремится и который идеализирует. Но когда опьянение проходит, то представление о собственном «Я» потребителя изменяется; он начинает видеть другое: презираемое, нелюбимое «Я». Поскольку именно такое уничижительное видение своего «Я» повлекло за собой стремление к слиянию с идеализируемым «Я», то, как гласит данная теория, непреодолимое желание опять испытать интоксикацию, должно вскоре возникнуть снова.
Существует целый ряд более или менее тщательно продуманных вариантов психоаналитического подхода к этой теме, множество разнообразных поведенческих теорий, которые объединяет одно: все они пытаются объяснить феномен употребления интоксикантов как функцию установки проследить «стадии развития» личности, а также изучить те «факторы, которые помогают индивидууму побороть гнев и депрессию и которые приходится стимулировать с помощью наркотиков и алкоголя» (Zaleznik & Schwaber, 1976). И хотя существует не так уж много работ, в которых теория личности применяется для объяснения феномена контролируемого употребления, её сторонники, несомненно, объяснили бы отсутствие наркозависимости у «контролирующих» потребителей, используя те же доводы.
По материалам Norman Zinberg “Drug, Set and Setting”, 2002.
.gif)
