Религия не Религия

Является ли движение Анонимных Алкоголиков (АА) и Анонимных Наркоманов (АН) религией? Одни отвечают – Да – и они разумеется правы. Разве обращение к авторитету «любящего Бога», молитвы, медитации не являются несомненными признаками религии, пусть и своеобразной? Другие отвечают – Нет – и они тоже правы. Ведь целью АА/АН является отнюдь не спасение души, не то или иное укоренение человека в вечности, но всего лишь такая прозаическая вещь, как трезвость. Бог тут является не целью, но средством. Сама же формулировка «Любящий Бог, как мы его понимаем» настолько растяжима, что в этого Бога можно и вовсе не верить. И, действительно, атеизм, как мы знаем, не препятствует членству в АА/АН

Из программных документов и книг АА/АН можно надергать достаточно цитат для подтверждения как первой, так и второй точки зрения, что часто дает повод обвинять АА/АН в недомыслии, а то и в лукавстве.
Так, например, питерский иерей Максим Плетнев следующим образом объясняет отрицание АА/АН собственной религиозности: «Здесь, как мне кажется, по меньшей мере, две причины. Первая — это непонимание (возможно искреннее) создателей сообщества АА/АН и их последователей того, с чем они столкнулись, и непонимание это происходит, по всей видимости, от некоторой богословской безграмотности. Вторая причина (впрочем, это только мое предположение, которое я постараюсь аргументировать) более корыстна. Дело в том, что практически с самого начала своей деятельности АА осуществляют свою практику в государственных учреждениях.В 1939 году в психиатрической лечебнице Нью-Йорка возникла первая группа АА в лечебном учреждении. В 1942 году в Калифорнии прошел первый митинг АА в тюрьме. В дальнейшем эта сторона деятельности АА вызвала, в том числе и негативную реакцию, в некоторых случаях вылившуюся в судебные разбирательства. Для примера приведу некоторые судебные постановления (все в США):

1997 г. Верховный суд штата Теннеси: заключенного нельзя обязывать посещать собрания АА, потому что АА — религиозная программа, а альтернативной секулярной программы нет.
1996. Седьмой апелляционный окружной суд: Анонимные Наркоманы — религиозная программа и заключенного нельзя обязывать посещать их собрания.
1996. Постановление Нью-йоркского апелляционного суда: заключенный имеет право посещать альтернативную секулярную программу, обязательное посещение АА нарушает конституционное отделение церкви от государства. Как видим, судебные власти США разделяет вывод о том, что АА/АН — это религиозное явление. Возможно это одна из причин столь упорного отрицания АА/АН своей религиозности». Однако, тот кто сталкивался с АА/АН знает, что от чего-чего далеки эти люди, так это от корысти. По своему личному опыту общения с членами АА/ АН я могу даже сказать, что таких бескорыстных людей я, пожалуй, даже и не встречала. Что же до богословской безграмотности, то тут питерскому
иерею следовало бы принять ту простую истину, что другие люди не глупее его, и если их «богословие» не совпадает с его «богословием», то это еще не повод обвинять их в невежестве. Просто их «богословие» основано на иных началах. Конечно, как заметил еще Цицерон – то, что не любишь всегда нелепо – отсюда часто и проистекает столь же нелепая односторонность оценок.

Но все же вернемся поставленному вопросу о религиозности АА/АН. Религия ли этот странный кентавр – полу человек полу лошадь?
Как известно, движение АА/АН своими корнями уходит в деятельность так называемой Оксфордской группы (первоначально «Христианского сообщества ранних веков»), организованной в конце 19 в. лютеранским пастором Франком Бахманом. Целью этого сообщества, как и многих других подобных, по мысли Бахмана, было «возрождение христианских традиций и заповедей», возвращение к евангельской простоте первоначального христианства (опять же, в понимании Бахмана). Собственно, такое «возрождение» – есть общее место протестантизма. Причем само это «возрождение», его истолкование, всецело основано на человеческом произволе. Почему так? Два начала Церкви – Писание и Предание (в католицизме и православии), и то и другое мыслились как прямые божественные установления, причем второе толковалось исключительно в русле первого. Это очень хорошо выразил св. Василий Великий:
«…из сохраненных в Церкви догматов и проповеданий, некоторые мы имеем от письменного наставления, а некоторые прияли от Апостольского предания, по преемству в тайне, и те и другие имеют единую и ту же силу для благочестия. И сему не воспрекословит никто, хотя мало сведующий в установлениях церковных. Ибо аще предпримем отвергати неписанные обычаи, аки не великую имеющие силу, то непременно повредим Евангелию в главных предметах, или паче сократим проповедь в единое имя без самой вещи». Возжелав вернуться к «евангельской простоте» протестантизм отбросил Предание. Sola scriptura («только Писание») – вот начало протестантизма.
Понятно, что в этом случае, каждый мог толковать Писание по своему разумению: Лютер так, Кальвин иначе, Бахман еще иначе. Здесь уже не вера определяет человека, но человек веру. Отсюда то огромное количество исповеданий, и течений внутри самих исповеданий, которые мы можем видеть в протестантизме. Говоря языком пословицы – здесь «что ни
головушка – церквушка». Все это не исключает, безусловно, очень глубоких и интересных толкований Писания. Именно благодаря протестантизму Писание стало рассматриваться как предмет научных исследований (филологических, исторических, археологических), результаты которых несомненно небезинтересны также для католиков и православных. В то же время возможен и подход к Писанию с позиций садистского недоверия к разуму (харизматы), здесь последнее толкуется, если вообще тут уместно говорить об истолковании, в русле неопределенного и расплывчатого религиозного чувства. Важно понимать, однако, то, что Слово Божье становится тут, с диалектической (смысловой) необходимостью не целью, но средством. Оно становится объектом свободной творческой игры человеческого рассудка и человеческого же чувства. Когда же количество религиозных течений становится до абсурда большим, когда религиозная среда, достигает, образно говоря точки насыщения, тогда с диалектической (смысловой) необходимостью возникает вопрос об условности любых истолкований Писания и любых форм религиозной жизни вообще. Так возникает экуменизм – идея о том, что любое христианское учение условно, и суперэкуменизм – идея о том, что вообще любая религия условна. Оксфордская группа, о которой мы говорили выше, как раз и была одним из таких религиозных течений внутри протестантизма. Ее принципы: абсолютная честность (по отношению к себе и другим, честности в словах, поступках и мыслях); абсолютная готовность помогать другим; абсолютная чистота (тела, духа и намерений); абсолютная любовь (к Богу и ближнему)
– достаточно типичны для религиозной жизни Европы и Америки первой половины минувшего столетия. То, что АА/АН вышли из недр Оксфордской группы – случайность. Еще задолго до этого предпринимались, и небезуспешно, попытки связать протестантизм и трезвость. Так уже в 1840 г. В Балтиморе появилось «Товарищество Вашингтона», объединившее алкоголиков на основе взаимопомощи. Количество членов этого товарищества достигало ста тысяч человек. Но АА/АН ждал успех действительно невиданный ранее. Они, как бы сейчас сказали, попали в тренд.

И это потому так, что смогли осуществить суперэкуменическую идею на основе такой конкретной вещи, как стремление к трезвости. Дух времени (тренд) порождал, с диалектической (смысловой) необходимостью, как мы говорили выше, суперэкуменизм. Невиданное ранее распространение алкоголизма и наркомании порождало запрос на трезвость. Тут то и появились АА/АН, соединившие абстрактное с конкретным, отвлеченное с насущным. Т. е. появление такого феномена, как АА/АН – не случайно, а есть диалектическая (смысловая) необходимость. Появление АА/АН, как сказали бы наши предки, есть следствие силы вещей. Остается все же ответить на поставленный ранее вопрос: АА/АН – религия или нет? Отвечу так: не больше «религия», чем суперэкуменизм, и не больше «не религия», чем суперэкуменизм. Для суперэкуменизма же объективный Бог, если можно так выразится, неважен. Важно его истолкование человеком. Важна сама возможность и сама условность этого истолкования. Суперэкуменизм (как и его конкретная форма – АА/АН) есть антирелигия, в обеих смыслах греческой приставки – анти. Он одновременно и отрицает религию и замещает ее. Поэтому разнобой в оценке религиозности АА/АН не случаен, но является существенным моментом самой АА/АН. Без этой противоречивости АА/АН не существовала бы в том виде, как мы ее знаем.
Говоря кратко АА/АН – религия не религия!