ИМЕЮЩИЙ УШИ, ДА УСЛЫШИТ

Ещё полтора года назад я смеялась в лицо тем, кто говорил мне:
«Алина, а ты не боишься в торбу влезть?! Как ты так можешь: сегодня вмазалась – а завтра забыла, и опять на работу?..» Я смеялась… и опять смеялась… и опять… Да чтоб я, да в торбу?! Ха-ха! Да этого быть не может! Да это с кем угодно, но не со мной… Уже 15 лет, как я освободилась от системы, у меня давно есть неплохая работа, семья, ребёнок, любящий муж, зачем бы мне возвращаться в тот ад?! Я прекрасно всё контролирую! Более двух-трёх раз подряд – не позволяю себе… да и то – так редко, что и думать не о чем. В общем, я – пример того самого пресловутого КП – контролируемого потребления, о котором мне все твердили, что его нет.

Как же нет, спрашивала я, если вот она я – есть, и прекрасно себя чувствую при нём. Значит оно есть, оно доступно, просто не всем. Так чудесно было чувствовать себя исключением…
…Уже более полутора лет я не смеюсь. Скорее – наоборот… всё чаще к горлу подкатывает ком, а слёзы наворачиваются каждый раз, когда приходится опять скрупулёзно изучать свои посиневшие и словно изрешечённые дробью больные ноги в поиске ещё не сожжённого капиллярного сосудика, в который можно втиснуть пару-тройку кубиков ядерного, сверхтоксичного раствора…

Уличный метадон вошёл в мою жизнь не сразу… Началось всё с невинного, на первый взгляд, развлечения обыкновенным буприком, который мне на днюху привезли знакомые. Я тогда его даже не двигала, а нюхала… День, два, три… хватило и на четвёртый…
Потом, откуда ни возьмись, подружка-коллега угостила ширкой. Хорошим таким, домашним раствором, словно из прошлого… Посвежевший за годы неупотребления организм, радостно принял любимый опий, подняв волны воспоминаний и наполнив на приходе теплом грудную клетку, аж до приятного мычания… А потом эта же подруга, сама, кстати, недавно вновь подсевшая после того, как узнала о своём ВИЧ-статусе, дала мне телефон барыги, у которого я стала день-через день брать «готовую». Ту самую, неплохую, почти домашнюю… Через день… а потом каждый день… а потом… потом я очень похудела, стала стройная и красивая. Да настолько, что не могла без улыбки радостной пройти мимо зеркала. И работа спорилась, и деньги были, и сил – хоть отбавляй, и здоровье не беспокоило. А когда мысль о том, что уж больно надолго я занырнула в торбу, стали доставать – я призадумалась…

Но мысли быстро повернули в правильную (как мне тогда казалось) сторону. «А начну-ка я спрыгивать с ширева – да на метадоле медицинском. Ага! Том самом, «не прущем»…
А тут ещё, как назло – работы привалило столько, да такой, что еле еле до постели догребала, падая на неё почти замертво от усталости. Иногда – пропустив даже заход в ванную и супружеский долг, которым ещё недавно наслаждалась ежедневно, отдавая дань яркой любви, пришедшей в мою жизнь почти одновременно с системой…
Так вот, нашла я лазейку, где брать метадол этот недорого и… и вдруг поняла, что меня от него прёт! Да-да, появлялась энергия, желание быть активной, много работать и говорить без конца. Для работы – это было самое оно. Но, поскольку работы, как я уже говорила, привалило немало, то я сама не заметила, как плотненько умостилась уже на него, на этот «зэтэшный» мёд, который мне бесперебойно поставлял один барыжка, знакомый всё той же, моей давней горе-подруги (которая, словно шла на шаг впереди меня, передавая мне своих барыг «по наследству», переходя всё к новому и новому ПАВ)…

Пришло лето, и я решила, что пора завязывать. Поскольку работала я в этом году много и упорно, да и любимый не сидел сложа руки, мы решили, отправив ребёнка в заботливые и любящие руки бабули, живущей в посёлке на берегу озера Свитязь, подарить себе отдых в Турции. Шикарный номер в пятизвёздочном отеле на берегу тихой маленькой сосновой бухточки с тёплым лазурным морем и скользящими по нему белыми яхтами, собственный аквапарк с десятком безумных горок, грот у подножия горы, пройдя сквозь который, можно было попасть из бухты в открытое Эгейское море, расслабляющий режим «всё включено» – должны были отвлечь от наркомовских будней… Тем более, что мы не брали с собой ничего запретного, кроме пары пакетов крымской травушки, куда ж без неё…
И действительно, две недели отдыха мы отлично обходились без опиатов и… без ломок. Уж не знаю, что так благостно повлияло… Может долгий перерыв в «движе» ДО срыва (всё-таки 15 лет без торбы – не шутка), может «подсесть» не успела, может лечебный сосново-йодистый воздух, совмещённый с морскими ваннами, хамамом, массажем и поездками на разнообразных яхточках-катерках к берегам греческих островов, а может вылазки к лечебным источникам в горах и прочие туристические приколы оказали своё отвлекающее действие, но в течение отдыха мы ни разу не парились отсутствием опиума в нашей жизни.

Но любому кайфу приходит финал…
Когда мы из тёплой радушной Турляндии прилетели в Киев – нас встретил злой и колючий холодный ветер, хлещущий ливень и мамин голос в телефоне, недоумённо-растерянно пробормотавший: «Тю… А вы разве СЕГОДНЯ прилетели?! А мы собирались вас завтра встречать ехать…»
Мы с любимым переглянулись, молча нервно закурили, потоптались вокруг чемоданов и сумок с сувенирами и подарками и… одновременно, каждый на своём смартфоне, стали набирать номера барыг… Но не всё складывалось гладко… Оказывается, за время нашего отсутствия – дилер, торговавший домашним ширевом, слёг в реабцентр, а «лавочка» с таблетированным метадолом закрылась в виду того, что колёса начали давить в пыль. Делать нечего – я набрала номер старой подруги – та не подводила никогда.
– Не сцы, Алька! Всё путём! В колёсах, да, нету… зато есть в кристаллах, не ЗТ-шный, а цыганский, по четыреста… будете брать?
– По четыреста?.. И сколько его там? Как это вообще будет?
– Четыреста – это четверть грамма. А как будет… ну как-как, кинешь лавэ на карточку барыги, позвонишь ему, скажешь время, когда кинула, а он тебе адрес продиктует, где закладка лежит… Там такой мальчик молодой, сладкий… ведёт меня по телефону прямо до точки с делами обычо. И дела – бомба, четверти на двоих за раз – с головой хватит.
Надо ли говорить, что через двадцать минут мы уже ехали в такси к чёрту на рога (по отношению к аэропорту) – на Троещину, по дороге разыскивая работающий поздним субботним вечером платёжный терминал… И – понеслось… Деньги разлетались, как брызги фонтана…
Четыреста гривен в день – заставили нас с мужем затянуть пояса и работать, работать, работать. Мы не видели белого света, мы не видели друг друга и ребёнка, мы видели только работу, терминалы, машины, аптеки, быстро растворяющиеся над огнём зажигалки в фурике полупрозрачные кристаллы, баяны и… Вот оно… наконец – ффух, вмазка, приятный перехват горла, тепло в лёгких, падает зрение… приход… Время летело так быстро и неумолимо, что не передать… Терминалы глотали тысячи… десятки тысяч… Я начала терять всё, что с таким безумным трудом наживала все эти «бессистемные» 15 лет: здоровье, доверие родных, уважение коллег, гармонию в семье, чистоту и уют в квартире, семейное благополучие… Муж потерял работу… Меня – пока что терпят, но начальник уже несколько раз вызывал «на ковёр» и предупреждал, что больше не намерен терпеть ни моего дохлого внешнего вида, пугающего клиентов фирмы, ни моих загулов под разнообразными предлогами, ни больничных каждую вторую неделю…

Мои заработки заметно упали – я сползла по карьерной лестнице от заместителя директора – до простого менеджера среднего звена… клерка, можно сказать…
Я больше не улыбаюсь зеркалам, которые встречаю на своём пути… Да и пути как такового нет – я почти не хожу: ноги страшно отекли, а кожа на них натянулась, словно на шаманском бубне, даря мне при каждом шаге адскую боль. Позвоночник тоже дико болит, добавляя адских страданий во время ходьбы… Печень пока, слава Богу, не беспокоит, но зато мучит дичайшая одышка из-за лишнего веса, которым страдают многие женщины, юзающие метадон. Сердце, порой, стучит так, словно я пробежала только что марафон, и ноет, ноет… Родные в ужасе, а моя доченька, хотя и не всё пока понимает, но всё чаще грустит, глядя на мои страдания. Подходит, кладёт свою головку мне на колени и гладит меня ручкой, шепча: «Не плачь, мамочка, всё будет хорошо, ты скоро выздоровеешь, и мы пойдём с тобой в парк на качельки!»

…Всё самое страшное – вернулось, все круги ада, о котором я уже давно позабыла и который, я была уверена, никогда больше не проникнет в мою жизнь… он вновь со мной… и во мне… Мне страшно, люди! Я всё чаще думаю о смерти… о смерти и о том, а что останется после меня? Что вспомнят люди? Какой я им запомнюсь? Больной измученной наркошей? Плохой матерью? Неудачницей? Дурой, не воспользовавшейся шансом, который дал ей Бог?.. Я не знаю, смогу ли я ещё раз вырваться из цепких лап системной наркоты… Не знаю… И возраст уже не тот, и сил маловато, и здоровье на ладан дышит… Вот и написала я в Мотыль… Хочется мне посоветовать тем, кто сейчас, как я совсем недавно – смеётся в ответ на слова: «Дорогая, будь осторожнее! 15 лет ремиссии – не гарантия!» Хочется, чтоб все поняли, что слова о том, что опий умеет ждать – не банальность, а реальное предупреждение для таких самоуверенных умников и умниц, как я… И он не просто умеет ждать! Он, сука, дожидается тебя в маске ласкового одинокого котёнка, а когда ты присаживаешься с ним рядом, берёшь его на руки, гладишь и ждёшь, что сейчас этот тёплый клубочек начнёт мурлыкать и топтаться розовыми подушечками своих шерстяных лапок по твоим коленкам – он вдруг в мгновение ока превращается в разъярённого, всесильного и свирепого тигра, который не удовлетворится тем, что ты шарахнешься в сторону от испуга! Нет!!! Он успокоится только тогда, когда откусит, #ля, твою глупую башку, и когда тебя похоронят, как несчастного безголового Берлиоза из Булгаковского вечного романа, он, падла, ещё и спляшет на твоей свежей могилке. Хотя, нет… не станет он плясать, – ему на тебя глубоко пох – тебя больше нет и не будет… Ну а ему – есть чем заняться: многие ещё, как я когда-то – смеются над предупреждениями, позволяя себе в процессе много летней ремиссии заигрывать с опием…

P.S. Вчера мне позвонила дочка моей подруги… той самой, старой, закадычной… Сквозь всхлипы я разобрала только то, что её мамы больше нет… СПИД – частый друг наркозависимых – сожрал её в самом расцвете сил… 33 года… Я знала, что у неё уже несколько лет был ВИЧ. И она знала… Но лечиться не хотела, сколько я ни уговаривала… Почему – я так и не поняла… да теперь уже и неважно… Вечная тебе память, Мариша… Ты всегда шла на шаг впереди меня в этом безумном марафоне смерти, но сейчас я надеюсь отстать от тебя…

Алина МАРКЕЛОВА