Вот и поспело подноготное время для зимней сказки, для жуткой, страшной, но дюже любопытной – в жанре традиционной, славянской рождественской былички. Сегодня я поведаю вам свои любимые притчи, дорогой читатель, в виде некого, абстрактного хит-парада, искромётной пятёрки омерзительного юмора. Конечно их много больше, как ёлочных игрушек, но здесь и сегодня – все в наличии. Это всё чёрный, “антрацитовый” юмор – это учитывать надо, итак понеслась…
Первая быличка.
Полез пацан на крышу многоэтажки. Кто это был, как его зовут, зачем он рискнул заняться столь опасным и неблаговидным делом – этот рассказ умалчивает. Может это, был металлист под мёдом, в поисках мотка медного провода, а может романтик под жизнью, ища вдохновения, решил удалиться от мирской суеты – нам доподлинно неизвестно. Знаю только, что лазил субъект не слишком долго, так как до этого днём шёл мелкий, моросящий дождик и было довольно склизко или не на тот ржавый, хлябкий и ослизлый лист, ступила его до этого фартовая нога. И вот наш герой оступился, сорвался с крыши и полетел вниз, согласно закону всемирного тяготения. Парит себе, то есть – падает конечно, этажи пытается сосчитать и чтобы себя успокоить, до поры, до времени с ума не сойти, приговаривает:
– ” ПОКА ВСЁ ХОРОШО. ПОКА ВСЁ ХОРОШО. ПОКА ВСЁ ХОРОШО.
ПОКА ВСЁ ХОРОШ…”
Абгалдырь! Ляп!
Что было далее, никто не знает. Может он расшибся, как говорится, в оленью лепёшку или в кизяк, а может, если дело было зимой, упал в мягкий сугроб, как на перину с подушками и поминая, как пронеслась вся жизнь перед глазами и обрывки мыслей своих на тему и зачем я туда полез, сидел бы сейчас дома, поливал бы кактус-лафофору или листал олдовый rolling stone, подумал:”Ну и лезет же иногда, в череп головы, дурная и скверная околесица”!
И отправился восвояси, наверное, в дом терпимости или малину, что одно и тоже, по идее. Притон, это уже ближе. Мотивы его неизвестны – неведомы и последствия…
Песец.
Вторая история.
Отдыхают в клубе, в приличном кабаке, не скажу что в заоблачном каком-то, где кофе двадцать евро стоит, а в нормальном, где двадцатка гривен – цена молочного коктейля и беседуют. О том, о сём, о работе, о футболе, о тачках, о политике, о семье и детях и конечно о дамах, о взаимоотношениях полов, о продажной любви, о новомодных сайтах знакомств, «без обязательств». Заговорили о сексе, о «процессе» – где, как, сверху или снизу, зашла речь про «сколько раз»…
Вот и первый – будем звать его так, условно, первый дядя, поведал: что у него эротика два раза в неделю – по средам и по субботам, в основном. По средам – с любовницей, крановщицей Валентиной или с куртизанками, а по субботам он дома, примерный муж – секс с благоверной.
Другой дядя, дабы не обругать его «вторичностью», значит – ДРуГОй дядя, тот в отличие от первого, которому полтинник, брюшко и залысины, семьянина короче. Другой помоложе, так лет тридцать с хвостиком, не женат, он тоже разоткровенничался: дескать у него три подружки, две постоянные, одна время от времени, сезонная. В среднем у другого – получается до пяти раз в неделю, по его словам. В общем, те ещё «мартовские коты», выпивают и общаются, прихлёбывая «бражку» и на барышень окружающих глядят-облизываются, слюну капают, на клетку сукна…
А рядом с ними, за барной стойкой, сидит мужичонка, неопределённого возраста, но такой моложавый скорее, чем пожилой, одет не роскошно, на руке – перстень с авантюрином. Видный такой и необычный человечек, на Муслима Магомаева чем-то похож. Сидит он с рюмкой конины, весь вечер и улыбается, как говорят «улыбка до ушей, хоть завязочки пришей» или «ну и рот у бегемота – как футбольные ворота». Дети так шутят, между собой или ещё так – «полные бока молока, полные рога творога». Но это уже шутка. Понимать – не поднимать, не шлакоблоки двигать…
Первый и другой дяди заметили странного незнакомца, так и будем его звать – «Страннык», как он склабится, не пьёт почти и так далее по тексту.
Ну и решили, что у такого довольного субъекта с сексом всё в порядке, может даже от переизбытка страдает. Там на работе секретарша, дома жена молодая и соседка там, озабоченная нимфоманка, а может и семья огромная, «табор уходит в небо» и вытекающий отсюда сплошной промискуитет и инцест в индийском стиле.
Разговорились с ним, выпили немного, сыру бри с арахисом прожевали и ответ держать велят – что у него с этим делом. Точнее не что, а сколько? Страннык и отвечает: «Раз в год». Те сначала ржали, а поняв, что Страннык и не собирается шутить, слегка опешили поначалу…
– Как же ты держишься? – опрашивают.
– Aqua et panis, vita canis*.. – ответствует незнакомец.
– А почему ты лыбишься, отчего весь такой дерзкий?!
Страннык зевнул и отвечает: «Потому что, это – сегодня»!
Вот так, потому что ЭТО – сегодня, у него было…
Шиздец.
Порою и не такое cлучается. Об этом следующая – третья планета системы Медуза, то бишь – легенда.
Подобрала одна пожилая индеанка, собирая хворост зимою, обледенелую змею, приняв её за палку. А растопив очаг, заметила и отогрела. И стала змея жить с нею, она и кормила её, лечила, вместе гуляли на дворе, обучила пресмыкающиеся истреблять гнус и нехитрым трюкам, для увеселения и потехи гостей. Иногда она со змеёй, даже позировала богатым, заезжим туристам с западного побережья, за аплодисменты и за выручку – пресмыкающиеся залазило на плечи, два-три раза обматывалось вокруг шеи и засовывало голову ей в глотку, когда-то в молодости баба была шпагоглотателем в шапито!
Бабуля называла спасённое существо Элизабет, сокращённо – Лиза, за длинный, раздвоенный язычок, который она постоянно высовывала, как бы облизываясь, и очень гордилась, что питомица всегда приползает на зов, не зная, что змеи по природе глухие. Но о чём, то таком, она видимо догадывалась, потому что когда кричала и вопила, низким и густым старушечьим контральто, она что есть силы молотила по земле палкой, на которую опиралась при ходьбе, а гады особенно чувствительны ко всякого рода вибрациям!
И когда бородатая женщина засыпала, гадина заползала ей на грудь, та любила задремать на спине; сворачивалась в клубок, и они так мирно почивали и отдыхали до следующего утра. Так прошла весна и жаркое, калифорнийское лето, наступила осень – сезон дождей и коротких, облачных дней…
Но однажды, в стекло громко ударилась птица, за которой охотилась голодная, бездомная кошка и разбила его. Женщина испугалась и рукою смахнула и ударила змею и та инстинктивно ужалила её. Яд подействовал быстро на больное сердце, и умирая, с пеною у рта, будто на штормовой, морской волне, катаясь по полу в жутких конвульсиях от невыносимой, смертельной боли, она на мгновение увидела неподвижный глаз гремучей змеи и еле прохрипела, чуть шевеля белёсыми губами, без кровинки, произнесла шамкающим ртом, свою последнюю фразу на исчезнувшем вместе с ней языке племени чимарико:
– Почему?! За что, Лиза? Ты убиваешь меня, я ведь так сильно любила и хорошо заботилась о тебе.
На что змея заметила, резонно прошипев ей, на диалекте наг –
– Ну ты же знала, сука, что я змея!
Сливай воду, чеши грудь…
Четвёртая песнь.
Вставная, вроде челюсти. Её я потом присовокупил, для квинтета. Не оттого что она похуже, нет-нет-нет, и не потому что хорошая мысля, приходит опосля, я считаю – замечательно, если вообще что-то приходит, типа позднего прихода. Весны…
Называется «Вдали Pink Floyd играет». То есть, по смыслу такой, ранний состав коллектива, было бы лучше: «Вдали Syd Barret солирует», но из песни ни слов, ни рогов кроленьих не сбросить. Стартуем.
Жили-были, в одной псилоцибиновой местности, старик и три сыночка было у деда. И автомобиль “Победа”. Кстати, здесь он никак не фигурирует. А были они – простые кресты. Ну, селяне, молочко там, коровки с колокольчиками, травки лекарственные и тишина…
И звёзды… Яркие-яркие, все-все-все небеса в пентаграммах, с такими дорожками, бриллиантовыми…
Жили они дружно и очень весело. Не ссорились, не дрались – между собой, а в округе все их очень боялись. Даже прокурор. Всех их в роду, обычно резали, то бишь насильственно они кончали жизнь свою земную, беспокойную.
Короче посеяли они весной большую, превеликую делянку травы. Cannabis sativa L. . Конопля посевная, индийская, говоря простым, понятным языком. Скорее – поле это было. Ну и вениками, обсадили, дабы слишком не афишировать. Заколосилась, посконь, ближе к июлю, на загляденье, а матёрки – одни шишечки текущие. Хорошее зачалось лето, струящееся. Но как и всему, каждому доброму делу, знатному занятию – приходит елдык, повадилась неизвестная сволочь, нечисть поганая, плантарь их косить.
Посовещались они и решили – поймать крысу. Но поскольку характеры у них были разные – и интроверты, и анархисты промеж них были, да и способы не сладили, кто просто капканы ставить предлагал, а кто – ямы с колышками отравленными, растяжки, да мины противопехотные.
Поладили на том, что дежурить, охранять делянку будут по очереди.
На первую ночь пошёл (поехал на скутере), сторожить старший сын, Иван-алконавт, алкаш по прозвищу Хват. Ну, взял он первача полулитру, флягу абсента и пива – «бочечку», и даже бражки ведро строительное, маленькое, на опохмел прихватил. Сел за стог в засаду, выпил – закусил сальцем с помидорчиком, лебота-а! Но под утро не удержался – закунял. Просыпается на рассвете, трава покошена, потоптана – четверти делянки как не бывало!
А на долине туман – и вдали Pink Floyd играет…
Побежал Хват домой, повинился перед родичами: дескать, тварь он конченная, проспал – казните. Что же, тут поделаешь – набили пьянице морду и пошёл на вторую ночь дежурить (на мотороллере “Электрон”) средний сын – Иван-токсикоман, по прозвищу Ракетчик. Этот взял клея резинового с толуолом, что в пакете не засыхает, ещё эфира припас, пропана, бутана, даже топлива ракетного со складов армейских неподалеку купил. Вилы наточил и за скирдой схоронился. Нанюхался всласть – красота-а! Сначала гурии являлись ему, потом греи и скандинавы галактические, а когда черти и личи пришли – не удержался Ракетчик и от ужаса потерял сознание. Очнулся – та же картина маслом, ещё четверти поля нету и на долине туман, а вдали – пыль столбом и Pink Floyd играет… Очертя голову прибежал Ваня назад, обссказал всё. Все так расстроились, что поначалу забыли дать ему по зубам, но потом вспомнили конечно и дали.
На третью ночь пошёл младший Иван (на Kawasaki Ninja), Джон-торчила, подготовился основательно: взял пол-грана хмурого как основу, спида, метов – чтобы на сон не клонило, ну и кислоты пару марок, куда же без неё, стихи писать, время убить. Вмазался Джон, закинулся..
Поначалу, всё шло как по вазелину, но среди ночи, захотел он минералочки, полез в свой бэг и нашёл пачку кетамина, непонятно как и когда туда затесавшуюся. На радостях кольнулся, ведь известно, один раз – не пидорас, потом ещё и ещё – а очнулся уже на первой зорьке – небо кровавое, зловещее, коноплю покосили – на долине туман, а вдалеке, догадайтесь – нет не Nirvana и не Сектор Газа – вдали смерч пыли и Pink Floyd играет…
В целом прокололся и Джонни, выбили и ему зуб трухлявый. Пришлось и старику-отцу выдвигаться (пешкарусом). А папаша, его звали тоже Иван Иваныч, тот панком древним и торчком был, со Свином бухал и с Олесей Троянской любился, стопом кругосветку совершил. Погоняло, у него было – Костыль, он для легенды обходчиком работал – эшелонами воровал! Пожурил сынов и отправился. Только не дошёл он – у дочки кума свадьба была, нет-нет, бухать он не пил в тот день – разве что штрафную, и пивом залакировал, хапнул ещё, пару-тройку крышек – в общем трезвый, при памяти был, а вот когда драка началась, не удержался, схватил весло и семерых уделал… А восьмой верзила топором пожарным ему в лоб под ирокез и прикандыбошил – не насмерть, откачали. Но кусок красного лезвия так в черепе и остался, не смогли хирурги-коновалы извлечь, испужались – оставили под чубом седым, казацким.
В ту же ночь заключительную траву и скосили. Когда его на реанимации везли, люк открытый был, Костыль и услышал перед тем, как отключился от промедола – о да, вдали – Pink Floyd играло…
ТаК ОНИ и НЕ уЗНАЛИ – КТО у НиХ ТРАВУ ПоКОСИЛ!
Кранты.
И пятая, заключительная быль, на десерт.
Немного волшебная и антикварная..
Приключилось это много веков назад, в средневековой Германии, ещё до Лютера…
Немцы жили тогда не в единой стране, а во множестве маленьких, даже в деревнях-королевствах, герцогствах и прочих римских священных графствах, похожих на старое, лоскутное одеяло. И в каждой стране были король и королева, королевичи их, чернокнижники опасные, аббаты, бароны – знати было пруд пруди, хотя иногда она была и не столь «знатная» – как ей хотелось. То бишь, государства были сколь небольшие, настолько и небогатые. Порой и король и королева и их подданные могли вполне, например, работать вместе, не часто, но могли, а уж что касается неравных браков, то это было сплошь и рядом. Заработал, к примеру, тыщу крон, женись – и ты уже фон барон – ведь не Азия.
В одном таком курфюрстве народился паренёк. В детстве и юности хлебнул он горя и злыдней конечно. И в подпасках, и поварёнком служил, ел не досыта – не досыпал в общем. Но потом судьба ему улыбнулась, попал сначала к бедному рыцарю в оруженосцы и конюхи, служил за стол и за военную науку. Стал добрым арбалетчиком и годным фехтовальщиком и подался в наёмники. Кнехтом стал, фрилансером. Так тогда наёмных, вольных солдат звали. И снова повезло парню и стал он под стяг Республики Генуя в знамёна* известных на всю Ойкумену, генуэзских элитных арбалетчиков, выслужился коннетаблем – вроде фельдфебеля, а сейчас был бы – майор запаса.
Войн тогда велось не меряно, даже больше чем сейчас. Сходил в пару-тройку походов, может даже в один крестовый. Вернулся на родину, со скромными сбережениями. И конечно влюбился, и полюбил, некого попало, а местную принцесску. Была она первая раскрасавица в земле этой, но стервочка. Та ещё, золотая молодёжь…
Солдат и так к ней и так, и эдак: цветы, сладости, игристое, лошадь, пряности, соли мешок подарил. А соль тогда, дороже спида рассиропленного стоила. Но дамочка, ни в какую не велась на его чувства. Даже старый граф или кто там он вообще, не против брака был – старик пару мельниц имел и тем кормился, хоть и король…
Вот, сказала она ему: «Докажешь мне и людям свою любовь, выйду за тебя, простоишь у окна моего замка, сто дней и ночей – тогда и обвенчаемся». Удивился солдат, но делать нечего – любовь прижала. И причалил у неё, под окошком светлицы. День, стоит, два, пять и глаза мокрые от горя, от чувств, а принцесса в окно на него смотрела иногда, изредка…
Так прошёл месяц. Мальчонка-паж воду ему носил, лепёшки – старший приказал. Только, солдат не ел почти. Стоял, смотрел в окно и у него текли слёзы, когда он видел её силуэт.Спал стоя, ел стоя…
Ни на минутку не отлучился – отходил только по нужде за кустик. Днём стоял и ночью тоже на коленках дремал. Так прошло ещё два месяца и девять дней. На девяносто девятую ночь, когда, видимо не осталось больше слёз, воин скрылся в неизвестном направлении и больше его не видели.
Почему он так поступил – я не знаю. Если вы знаете, уважаемый читатель – то расскажите мне по секрету…
АпОфЕОЗ.
СЧАСТЛИВОГО РОЖДЕСТВА, ЧЕЛОВЕЧЕСТВо!
АТиПеРь – ДИСКоТЕКа…
Д.Ю.К.
______________________________________________________
* вода и хлеб — жизнь собачья(лат.)
* знамёна – навроде взвод, группы по двадцать человек.
.gif)
