Километры и километры степи, не обезображенной цивилизацией. Юрты, лошади, мальчики на осликах, старые кладбища. А над всем этим — величавая стена гор, с которых после дождя бегут узкие речки, темно-зеленые, рыжие от глины. Это — Киргизия, солнечная и счастливая: по международному индексу счастья она на 47 пунктов обошла Россию и на 53 — США. А еще Киргизия — это конопля в огородах, “черный” и “красный” героин и один из барьеров на пути наркотрафика в Россию.
Гуляя по Иссык-Кулю, я наткнулась на коноплю возле дороги, потом — на газоне между ноготками. Мне показывали ее заросли в огородах частных домов — у нас так вдоль заборов торчит крапива. Конопля не растет в Киргизии полями, про нее говорят “поражает земли” — там куст, сям. Поэтому бороться с ней сложно, как сложно было бы в России бороться с полынью. Но, собственно, на коноплю там не особо и обращают внимания. Нет, конечно, надо косить, чтобы народ не втягивался в бизнес. Но — лишь бы мак не сажали.
Мак, героин стал кошмаром Центральной Азии. Из Афганистана он идет в Таджикистан, потом по Киргизии — через Ошскую область, Чуйскую, Бишкек и сворачивает на Казахстан и Россию. России достается больше всего — тонн 70 героина ежегодно. Но и в странах Азии по дороге оседает 11 тонн. “…Наркотиков так много, что любой вопрос копни, его надо рассматривать через призму наркотиков. Мы ближе к очагу”, — говорят специалисты в Киргизии.
При этом нельзя сказать, что борьба с наркотиками в Киргизии ведется очень эффективно. В 2008 году правительство республики зачем-то ликвидировало подразделение по борьбе с наркобизнесом МВД КР, а в конце 2009-го — прикрыло республиканское Агентство по контролю наркотиков. Результат — в 2010 году героина изъяли вдвое меньше, чем в 2009 году.
Спустя четыре месяца службу по контролю за наркотиками (ГСКН) воссоздали. А в марте 2011 года Киргизская Республика подписала с Россией беспрецедентное соглашение, по которому наша страна выделяет на оснащение ГСНК РК около шести миллионов долларов, чтобы республика могла нормально бороться с наркотрафиком.
Но, как оказалось, Киргизии приходится биться на два фронта. В ГСКН КР я впервые услышала термин “красный героин”. В отличие от “черного”, которым занимаются криминальные структуры, “красным” торгуют сотрудники МВД. И термин этот — уже официальный.
— В плане сбыта Киргизия для мировых синдикатов не очень привлекательна, — говорит Лев Бабенко, руководитель сервисной организации для наркопотребителей “Аман Плюс”. — Им лучше сразу направлять героин в Россию. Поэтому в Киргизии занимаются трафиком не наркосиндикаты, а крупные политики. А продажей — силовики…
Конкретные, хоть и оценочные цифры мне называет полковник милиции Александр Зеличенко, фигура в республике уважаемая: 48 лет в органах, Косово, Македония, бывший миротворец, тренировал местную полицию во многих странах. Сейчас он работает в собственном фонде “Центральноазиатский центр наркополитики”.
— “Красного героина” в республике — 75%. Силовики не только крышуют, но и вытесняют уголовников. Потребители жалуются — милиционеры заставляют их продавать или покупать изъятый товар. Причем “красный героин” идет не только на внутренний рынок, но и за границу. Государство это понимает, борется с наркокоррупцией. Но этого мало. Это системный кризис…
Из-за этого кризиса не досматриваются машины с героином, проваливаются операции, уходят от ответственности наркоторговцы-оптовики… Кстати, как работает милиция в Киргизской Республике, удалось посмотреть и корреспондентам “МК”. Хотя это была немножко другая история…
От “пятака” до клиента
Началось все с того, что мы с Отаром, корреспондентом “МК-ТВ”, отправились по общежитиям для наркопотребителей, которых в Бишкеке несколько. В России их нет ни одного: у нас в ответ на смертность от наркотиков только усиливают наказание за их потребление. А вот в Киргизии не только борются с наркотрафиком, но и бережно поддерживают наркозависимых людей, чтобы помочь им выжить и вылечиться. Сейчас их в республике 10 тысяч.
…Социальное общежитие для наркозависимых женщин фонда “Астерия” расположено в обычном частном доме с садиком. Здесь не очень богато. Но народу — полна коробочка. Потому что после тюрьмы, одиночества, болезней — это самое лучшее место на земле.
Все, с кем я разговаривала, пришли сюда с большими проблемами. Вот Наташа. Здесь она уже год. По образованию сварщик. Говорит, что была у нее детская мечта — построить дом, поэтому и пошла в сварщики. Сейчас она отсидела 10 лет, возвращаться не к кому, на руках — только справка об освобождении. Вот тебе и свой дом. “Трудно, когда ты совсем один…” — лаконично говорит она.
— Сюда можно прийти с ребенком, беременной, — говорит директор фонда Ирена Еромалаева. — Мы поможем встать на учет. Можем отправить на бесплатный детокс, даже без паспорта. Только приди!
В двух шагах от “Астерии” — офис и общежитие организации “Таис Плюс”. “Таис” занимается уличной работой с женщинами, которые вынуждены заниматься секс-работой, раздает им презервативы, обеспечивает помощью и информацией. (Уровень ВИЧ среди “жриц любви” в КР — 1,5%. В России доходит и до 80%. ) В общежитии живут бездомные женщины, которым некуда идти. Сейчас тут 4 взрослых и 7 их детей.
Гуля сильно в возрасте, у нее четверо детей, двое живут тут. У Анжелы стаж употребления наркотиков 20 лет, сейчас она на метадоновой программе. У обеих нет своего жилья, нет на него денег, нет документов.
— 60% женщин, которые занимаются секс-работой, не имеют паспорта, — говорит Шахназ Исламова, председатель “Таис Плюс”. — У нас очень сложная процедура их восстановления. И женщины приходят сюда, мы стараемся им помочь. Все, кто на наркотиках, сейчас на заместительной терапии. Они хотят вырваться из такой жизни. Никто же не хочет, чтобы их дети стояли на “пятаке”…
А перспектива эта вполне реальна. Сегодня в Бишкеке 68 “пятаков”, на которых вкалывают 2200–2300 женщин. Иногда на одном месте стояло по 500–800 человек. Настоящий базар. Но работают при такой конкуренции за копейки — разовая встреча с мужчиной стоит… 140 сом, меньше 100 рублей. Кроме того, их обирают и бьют клиенты и милиция. Но никто с “пятака” не уходит — работы для женщин нет.
…Мы с Отаром приехали на “пятак” около полуночи. Увидев камеру, девушки и даже мамка… обрадовались. Обычно бывает наоборот. Конечно, его попросили не снимать девушек, но с охотничьим азартом предложили постоять в отдалении. Они рассказали, что вчера милиция устроила настоящий беспредел — на нескольких точках их били, таскали за волосы. Нам показали съемку на телефон — сотрудник милиции тащит девушку к стене, явно готовясь дать ей по голове. Заметив, что его снимают, он бросается в сторону телефона, запись обрывается. Хозяйка телефона сейчас дома еле живая. Девушки постоянно пытаются сделать запись и передать в прокуратуру, но пока ни одного дела возбудить не удалось.
Отношения с милицией у девушек, конечно, жесткие: подъезжает патруль, отбирает у мамки 100 сом. Это называется “отметка”. За вечер на “пятак” приезжает 4 патруля. Но это не все — иногда забирают девушку в отделение, и, чтобы выкупить ее, мамка платит 1500 сом.
Ничего личного. Просто у милиционеров маленькая зарплата: в рублях около 5000. Крутись как можешь. Хочешь — наркотиками торгуй, хочешь — мамок дои. Девушки просто бога молят, чтобы милиции подняли зарплату.
Посмотреть работу патрулей в действии мы поехали на “пятак”, который считается дорогим. Мы увидели автобусную остановку с припаркованной машиной и одинокой фигурой мамки на лавочке. Но вскоре на наших глазах разыгрался настоящий спектакль. К остановке подрулила милицейская машина с надписью “ночной патруль” и огромной цифрой 26 на борту. На пару секунд она крутанула мигалкой и рявкнула сиреной — вылитый пепелац. Мамка этот “язык жестов” поняла, сорвалась с лавки, торопливо подошла к окошку, сунула в него что-то и отошла.
Машина отъехала. Из темноты и кустов подошли девушки. И за тот час, что мы с Отаром стояли на “пятаке”, 26-й патруль стал нам как родной. Каждые пятнадцать минут он подъезжал за какой-нибудь нуждой. То мужика какого затащит в салон, то повопит в матюгальник, чтобы такси с клиентами не стояли в три ряда. Единственно, чего мы не поняли, это когда же он работает по специальности. Времени патрулю хватало, только чтобы развернуться в конце улицы.
Метадон за решеткой
Секс-работницам — презервативы, наркопотребителям — чистые шприцы и заместительная терапия: к вопросам профилактики ВИЧ среди тех, кто употребляет героин и опий, Киргизия подошла по максимуму. И теперь пожинает плоды — новых случаев инфицирования среди наркопотребителей в 2008 году было 76%, в 2010 — уже 65%. Поэтому сегодня программы обмена шприцев и заместительную терапию полностью поддерживают и ГСКН КР, и правительство, и наркологи. И все они недоумевают, почему в России эти методы вызывают настоящую истерику.
— Когда все начиналось, я сказал: “Завезете метадон, я всех сразу арестую”, — говорит Тимур Исаков, начальник отдела лицензирования и наркопрофилактики ГСНК КР. — Теперь я заместительную терапию поддерживаю. Это и профилактика ВИЧ, но и, кроме того, это хоть какая-то практическая метода, с помощью которой человек отрезвляется, с ним можно разговаривать. А дальше на помощь приходит нарколог, психолог, социальный работник…
Сейчас в Киргизии на заместительной терапии 1000 человек, для них в год ввозится 30 кг метадона. Это значит, что они не употребляют как минимум 365 кг героина.
— Одними силовыми методами ничего не перекроешь, — говорит Дамира Ниязалиева, председатель Комитета по здравоохранению, социальной политике, труду и миграции парламента КР. — Ни одна страна еще не справилась с трафиком. Но если мы будем изымать людей из наркооборота на метадон и одновременно займемся профилактикой и реабилитацией — вот так мы сможем перебороть проблему…
Сегодня в Бишкеке 20 пунктов заместительной терапии, один из них — в Республиканском наркологическом центре. С 8 утра сюда подтягиваются очень разные люди — и строители, и бизнесмены. Они выпивают стаканчик раствора, запивают его водичкой из-под крана и идут по своим делам.
— Раньше как: до 12 воруешь, “разводишь”, потом думаешь, где завтра украсть, — говорит один из пациентов. — И так 10 лет, начиная с 16 лет. Четыре раза сидел. Пошел на программу — ни одного задержания!
— Нет такой методики, чтобы подходила всем, — говорит директор РНЦ Руслан Токубаев. — Мы бы и рады предложить, но… Так что: кому-то — реабилитация, кому — то — метадон. Конечно, доктор ведет психотерапевтическую работу, мотивирует человека на полный отказ и от метадона. Но для нас самое главное, чтобы он не сорвался. Чтобы опять не начались преступления, милиция, тюрьма, болезни. Наша цель — не добиться полного выздоровления, а чтобы человек попал в стойкую ремиссию…
…В России вопрос “Есть ли в зонах наркотики” считается неприличным. Конечно, нет. Там же забор. В Киргизии решили не прятать голову в песок и признали, что наркотики в зоны попадают. В результате ГСИН КР не только открыл реабилитационные отделения почти во всех исправительных учреждениях (!), но и разрешил обмен шприцев в 15 тюрьмах, а также метадоновые программы в двух СИЗО и колонии усиленного режима № 47 Бишкека.
— Надо признать проблему и работать как над причиной, так и над последствиями, — говорит начальник ИК № 47 Асхат Эгембердиев. — То есть и перекрывать доступ наркотиков, и работать с наркозависимыми заключенными. У нас работает обмен шприцев, 80 человек получают метадон, есть наркологическое реабилитационное отделение по польской системе “Атлантис”…
Довольно странно слышать, что заключенный приходит обменивать шприц, и никто у него не спросит, “откуда дровишки”.
— Во всех колониях мира наркотики были, есть и будут. Но если они сюда попали, это забота оперотдела, — поясняет Оксана Катькалова, замначальника отделения по правовому регулированию и международному сотрудничеству ГСИН КР. — А если человек пришел получить информацию и поменять шприц, им занимаются врачи. Оперативные действия здесь не проводятся, иначе никто не придет. Хотя, конечно, поначалу были попытки…
Все правильно: человек придет за помощью, если знает — куда и к кому. Это только в России считают, что для того, чтобы он пришел, его необходимо напугать статьей и пригрозить заключением…
А с 10 утра в ИК начинается выдача метадона. Проходит всё достаточно буднично: человек через решетку получает одноразовый стаканчик, и через десять секунд его уже сменяет следующий.
— Когда вводили программу в зону, боялись бунта наркобаронов, — говорит национальный офицер проекта в Киргизии Управления ООН по наркотикам и преступности Мирлан Мамыров. — Не было. Наоборот, участники стали более спокойными, меньше участвуют в бунтах.
Оксана Катькалова искренне гордится таким подходом:
— Мы можем предоставить все лучшие и новые методики. Просто должно быть много программ, чтобы помочь большему количеству людей.
* * *
Наверно, Киргизия много беднее России. И Россия по привычке смотрит на остальные “бывшие республики” сверху вниз. Типа “идите сюда, я вам скажу, как надо”. Но вот из-за этих имперских замашек она и не научилась прощать своим детям слабости, заблуждения, даже болезни. А Киргизия принимает их такими, какие они есть. В этой стране ни политики, ни врачи, ни общество не смотрят на наркомана как на врага. Здесь даже в Академии МВД введен курс профилактики ВИЧ среди уязвимых групп (читай, наркоманов).
Ну и кто тут кого может научить?
Бишкек
mk.ru
Анастасия Кузина
.gif)
