Михаил БРЫНЫХ: …Пусть будет больше книжек. Но писатель — это все равно не работа. В общем-то, писатели с этим тезисом согласны, потому что в каждой профессии бродских мало, а неудачников — много. Поэтому большинство литераторов, обрастая хрящами творческих неудач и читательского равнодушия, просто пытаются быть полезными обществу, интересуются его запросами и вкусами, чтобы хоть как-то и дальше «не работать»!
:
Григорий Чхартишвили (он же Борис Акунин) написал восемь лет назад книгу «Писатель и самоубийство», в которой рассматривает суицид литераторов из разных культур и эпох как некое профессиональное заболевание. Результаты его исследования можно сформулировать так: писательство как профессия — это и есть самоубийство. Когда Бродский предстал перед самым гуманным судом в мире как образцовый тунеядец, его легко «разоблачили» единственным вопросом: «Вы работаете?». Ответ поэта — «Да, я пишу стихи» — вызвал лишь праведное возмущение.
Сегодня «тунеядствовать» позволено, «поэтов-бездельников» не пытаются превратить в полезные ископаемые. Общество и не спорит: да, стихи и проза — это замечательно. Пусть будет больше книжек. Но писатель — это все равно не работа. В общем-то, писатели с этим тезисом согласны, потому что в каждой профессии бродских мало, а неудачников — много. Поэтому большинство литераторов, обрастая хрящами творческих неудач и читательского равнодушия, просто пытаются быть полезными обществу, интересуются его запросами и вкусами, чтобы хоть как-то и дальше «не работать». Общество же, в свою очередь, тоже четко определилось с духовными потребностями. Ему нужны ежедневные газеты, красивые журналы и телепередачи. Чтобы быть в курсе и развлекаться.
Итак, выбор писателя, которому сограждане предоставляют возможность честно и полезно трудиться, невелик: или жевать новости в журналистике, или придумать себе какую-либо развлекательную функцию. Например, писать сценарии для телесериалов или скетчи для юмористических программ. Все это в равной степени выталкивает писателя на обочину творчества и культуры.
Общество давно уже привыкло, что культура — это вечный Паниковский, которого никто не любит. Когда она сильно ноет, взывает к справедливости, — ее могут пожалеть, и только. Какого еще отношения заслуживает «старый больной человек», время от времени пытающийся привлечь к себе внимание при помощи хулиганских выходок? Очень редко культуру спасает от народной расправы колесница современного искусства, сверкающая стразами и золотой краской. Это средство передвижения, соревнующееся с шоу-бизнесом в скоростном метании понтов и прицельном выбросе выхлопных газов, — желанный гость медиа-пространства, в котором ценность серебристых блесток всегда выше, чем тусклое свечение традиционного искусства.
Резервация для культуры, существующая в эпоху «толстых журналов», сегодня больше напоминает бесплодные земли, где нет ни денег, ни читателей, ни надежд. О чем в этой среде можно думать, кроме самоубийства? В антагонистическом мире глянца, по крайней мере, шумно, весело и ярко.
В своем дебютном романе «Мизерия» киевский писатель Тарас Антипович создает антиутопию, в которой основной общественной ценностью является Инфа: новая материя, появившаяся вследствие информационной интоксикации. Вне всяких сомнений, рождение Инфы происходит на наших глазах: избыточная ценность самых пустяковых событий уничтожает прежние информационные иерархии, аналитика бегает на привязи надуманных информационных поводов, которые зачастую оказываются банальными «сливами» сомнительных фактов, мощность новости определяется количеством жертв. Главная особенность этого процесса — всестороннее освещение вопроса «что случилось?» и полное искоренение сомнительного «почему?». По этой причине культура как информационный материк оказывается непригодной для эксплуатации. Ведь даже на ее поверхности происходят вещи, вызывающие у публики склонность к рефлексии, критическому восприятию мира, — а все это пагубно влияет на абсолютную власть Инфы. При этом нельзя утверждать, что писатели (как и прочие деятели культуры) — ее большие враги. Напротив, они нужны ей — но не как тексты, а только как товарные знаки. Созданные ими книги остаются за бортом медиа-внимания, выполняя лишь декоративную функцию. В координатах «пяти минут славы» книга — необходимый писательский аксессуар, что-то вроде боксерских перчаток Виталия Кличко. Инфа оперирует «знаками», а не процессами. Ее интересуют итоги и результаты, а не предпосылки.
Каждый писатель стремиться к построению собственного бренда, осознавая его разрушительное воздействие на творчество, — диалектика борьбы и дружбы с рыночными демонами становиться большим испытанием; на каждой ступени этой лестницы в «темной башне» Инфы разбросаны если не коварные компромиссы, то банальные грабли. Тем не менее, писатель по определению — большой любитель жертв во имя чего-то великого и светлого. Чаще всего он сперва жертвует, а потом смотрит, во имя чего. Иногда ошибается — и жертвенность его в этом случае только обостряется.
Пытаясь найти себе применение, и в то же время не угодить в жернова Инфы, современный писатель очень напоминает героя Хьюберта Селби, размышляющего о женитьбе: взвесив все «за» и «против» он приходит к выводу, что мопед у него остается по-любому. Обрадованный этой мыслью, он всецело полагается на свою счастливую судьбу.
Михаил БРЫНЫХ, "Вестник Кривбасса".
.gif)
