«В вопросе выращивания кустов коки в Перу, имеющего 5000-летнюю историю, наблюдается большая законодательная и политическая неразбериха», – считает Рикардо Соберон (Ricardo Sober?n), сотрудник Центра по изучению наркотиков и гражданских прав. «Для начала необходимо уточнить, что индейцы испокон веков жевали необработанные листья коки. Уголовный кодекс 1991 года устанавливает, что уголовное преследование начинается с момента их переработки. Тем не менее, полиция, под влиянием взаимодействия с Агентством по борьбе с наркотиками (США), продолжает применять закон 1978, устанавливающий уголовную ответственность для производителя. В тюрьму тебя не посадят, но посадки уничтожат».
История адвоката Соберона, который возглавлял Национальную комиссию по развитию и жизни без наркотиков (DEVIDA) в первые месяцы президентства Ольянты Умалы, а сейчас является советником по этим вопросам в правительстве Эво Моралеса, отражает ту альтернативу, перед которой оказалась Республика Перу. Умала выдвинул Соберона на должность после президентской кампании, в ходе которой он выступил против так называемого «принудительного выкорчевывания», что обеспечило ему массовую поддержку в зонах выращивания кустов коки. Однако после пяти месяцев своего нахождения в должности Умала назначил на должность главы DEVIDA Кармен Масиас, сторонницу бывшего президента Фухимори, которая еще более ужесточила практику выкорчевывания кустов коки.
Как считают руководящие сотрудники DEVIDA, то есть комиссии, которую возглавлял Соберон, а теперь Масиас, никакой смены курсы не происходило, да и законодательной путаницы тоже нет. «В Перу существует список разрешенных растений, составленный в 1978 году. Все остальное незаконно», – заявляет Альберто Харт (Alberto Hart), заведующий отделом в DEVIDA. «В соответствии с планами правительства, к 2016 году мы должны сократить количество кустов коки. В 2012 году нам удалось добиться сокращения на 3,4%. Согласно нашим оценкам, в 2013 году оно составило 12%. В этом году мы приступим к уничтожению посадок в долине трех амазонских рек (VRAEM). Это самая непростая задача из всех, которые мы решали до сих пор. Именно так наиболее явственно прослеживается сращивание наркоторговли и остатками маоистской группировки «Светлый путь». VRAEM должна стать объектом государственного внимания, а это значит не только уничтожить посадки кустов коки, но и создать инфраструктуру, обеспечить образование, медицинское обслуживание, общественный порядок…»
В Перу узаконенная торговля листьями коки является монополией государственного предприятия ENACO, закупающей листья у крестьян, с которыми заключены соответствующие трудовые договоры. По крайней мере, так дело обстоит в теории. В представительстве ENACO, расположенном в Сан-Франсиско (San Francisco), двое сотрудников отдыхают после поездки в долину с целью закупки листьев коки. На прикрепленной к стене табличке указаны цены. Два евро за килограмм листьев первого сорта. Глава представительства Хувеналь Верапас (Juvenal Verapaz) рассказывает, что в этом месяце они планировали закупить 20 тонн. «Месяц уже подходит к концу, а мы кое-как подошли к семи. Не все хотят продавать нам листья, потому что другие платят 3,5 евро за килограмм, не выставляя никаких условий к качеству. Что мы можем поделать? Мы даже иногда пересекаемся с этими другими при покупке листьев. Хотите знать, как поступаем при этом? Просим, чтобы они нам тоже оставили что-нибудь, хоть немного. Связываться с ними нельзя».
В нескольких километрах отсюда в поселке Сан-Кристобаль (San Crist?bal) женщины и даже дети занимаются сбором листьев коки. Это тяжелый труд, после которого болят руки. Сборщики отрывают листья от веток, похожих на виноградную лозу. Затем, уже на дороге, другая группа работников разбрасывает ногами собранные листья на больших кусках черного брезента, чтобы они подсохли на солнце. Население Сан-Кристобаля живет в тревоге. После того, как правительство объявило о планах по уничтожению посадок, местные жители задумались о том, на что они будут жить. «Дело вовсе не в том, что нам нужно выращивать именно кусты коки, просто у нас нет альтернативы. Мы на это живем, кормим и обучаем своих детей. У всех у нас здесь маленькие земельные наделы. Большинство семей приехали из горной местности, спасаясь от беспредела маоистов из Sendero Luminoso, взяли себе небольшие участки и начали возделывать. У нас гектар или меньше. Если сеять кофе или какао, как предлагает правительство, то урожай получишь только через три года, а потом надо вывозить его из долины, чтобы продать. А если всего один гектар? К тому же, нет дорог. Сейчас нам объявили, что будут выкорчевывать кусты, но мы этого не позволим», – заявляет Примитиво Рамирес (Primitivo Ram?rez), мэр местного городка Пуэрто Майо (Puerto Mayo), смотря на посевы.
Кайо Портал (Cayo Portal), один из представителей местной власти, добавляет: «ENACO покупает только листья высокого качества и при этом мало платит. Кроме того, местным жителям приходится самим отвозить им листья, и если по дороге их задержит полиция, то возникнут серьезные проблемы, потому что она не верит, что они везут товар в ENACO. Зато с другими все гораздо проще. Они сами приезжают сюда, закупают все имеющиеся листья и хорошо платят. А крестьяне не задают лишних вопросов».
Выращивание кустов коки не приносит таких высоких доходов, на какие можно было рассчитывать от продажи сырья для изготовления наркотика. С одного гектара земли в долине VRAEM в год сбирают 1,5 килограмма листьев коки. Даже будучи проданными по самой высокой цене, они приносят не более 2,5 тысяч евро чистого дохода. Как раз на годовое проживание семьи. Или чуть больше.
– А вы знаете, сколько стоит один грамм кокаина на черном рынке в Испании?
– Без понятия, – отвечает Портал.
– Порядка 60 евро.
Портал производит в уме какие-то подсчеты, переводя евро в местную валюту, а затем на его лице появляется ошеломленное выражение:
– Правда?
Сан-Кристобаль, как и другие поселки, расположенные в долине, имеет отряды самообороны, состоящие из крестьян-ополченцев, решивших с оружием в руках противостоять вылазкам боевиков из Sendero Luminoso в 80-90-е годы. Именно эти отряды ополченцев оказались той силой, которая пролила наибольшее количество крови, но и заставила маоистов свернуть свою деятельность. «Больно сейчас слышать, как представители правительства рассуждают о наркотерроризме в долине трех амазонских рек, представляя крестьян, выращивающих коку, чуть ли не пособниками Sendero Luminoso., – говорит Рамирес, мэр Пуэрто Майо. – Посмотрите, боевики сожгли одну из наших деревень, а потом приходят военные и обвиняют нас в пособничестве им. Мы были вынуждены вооружиться, поскольку государство нас не защищало. А боевики продолжали убивать крестьян, чьи тела плыли по реке Апуримак, иногда их даже поедали стервятники потому, что мы не могли их забрать. Потом появились колумбийцы и сказали нам: «Выращивайте кусты коки, и мы снабдим вас оружием». А сейчас нам заявляют, что мы заодно с Sendero Luminoso, и наши посадки уничтожат. Но люди здесь вооружены и будут защищаться. Все это может вылиться в вооруженный конфликт».
Альберто Харт, заведующий отделом в DEVIDA, заявляет в связи с этим: «Для крестьян кусты коки – сейчас источник доходов. Но одновременно и проблем. Кроме того, доходы от выращивания коки весьма невелики. В этой местности кока порождает лишь бедность, оставляя после себя истощенные земли и зараженные химикатами реки. Вмешательство властей в жизнь долины VRAEM будет отличаться от их действий в других районах. Здесь ощущается присутствие боевиков «Светлого пути», существует возможность конфликта. Никто этого не отрицает, но мы сделаем все, чтобы он не разразился».
Бывший председатель Национальной комиссии по развитию и жизни без наркотиков (DEVIDA) Соберон полагает, что «уничтожение посадок коки никогда не давало и не даст результата. В 2000-е годы в стране кустами коки были засажены 30 тысячи гектаров земли. В последующие десять лет на американские деньги были уничтожены плантации на 100 тысяч гектаров, зато сейчас кока занимает 59 тысяч гектаров, то есть почти вдвое больше». И добавляет: «Единственное, к чему приводит вырубка, так это к переносу конфликта в другую местность, к его дроблению и усложнению способов разрешения. Это проблема социальная. Наркоторговля стала единственным путем интеграции в экономическую глобализацию тех слоев населения, которые оказались на обочине жизни».
Листья коки, выращиваемые в таких местах, как Сан-Кристобаль, покупают люди, подобные Денису. И именно тут проходит водораздел между законной деятельностью и наркоторговлей. «Это непростое занятие, да и доход от него небольшой, но здесь ничего другого нет, – рассказывает Денис. – Либо ты квасишь листья, либо их выращиваешь, либо привозишь еду тем, кто это делает. Это все, что имеется. Чтобы получить шесть килограммов кокаиновой пасты, тебе нужно потратить около 3 тысяч евро и порядка 1,8 тысячи евро на химикаты. Килограмм кокаиновой пасты сейчас стоит 770 евро. В итоге с каждого колодца, после того, как я заплачу своим работникам, мне остается около 770 евро. Я стараюсь обрабатывать по одному колодцу в неделю, но листьев часто не хватает, так что получается по одному-двум колодцам в месяц». То есть, занимаясь незаконным бизнесом, он получает в месяц от 700 до 3 тысяч евро. «Я этим занимаюсь вот уже восемь лет. Раньше я был поденщиком, потом скопил денег, набрался опыта, а теперь передаю его своему 12-летнему сыну, чтобы он помогал мне и занял мое место, когда я уже не смогу работать», – говорит Денис.
Кокаиновая паста, которую вырабатывают Денис и ему подобные, доставляется из VRAEM всеми возможными видами транспорта на необъятные рынки промышленно развитых стран. Наибольшую обеспокоенность у властей вызывает возобновление использования для этих целей маленьких самолетов (авиеток), способных легко приземляются на нелегальных взлетно-посадочных полосах, которые разбросаны по всей долине. Местные крестьяне рассказали El Pa?s Semanal, что ежедневно между пятью и восемью часами утра прилетают и улетают с грузом 4-5 авиеток. Они держат путь в Боливию.
Но почему же наркотики переправляются на юг, в то время как крупнейшие рынки сбыта находятся в Европе и США? Почему они отправляются за рубеж в виде кокаиновой пасты, а не очищенного гидрохлорида? В системе международной наркоторговли Перу отведена роль поставщика именно сырья для производства именно гидрохлорида, поскольку на него есть спрос. И этот спрос удовлетворяют с помощью наркокурьеров, пытающихся провезти в Европу до килограмма наркотика в желудке. В большинстве своем этим занимаются испанцы. Но главные деньги крутятся вокруг кокаиновой пасты и переброски на рынки США и Европы, все больше попадающие под контроль организованных преступных групп, которые сами наркотики не производят, например, мексиканских, или колумбийских, которым сейчас столкнулись с трудностями по производству кокаиновой пасты. В этой обстановке те семьи, которые заправляют наркоторговлей в Перу, выступают как надежные партнеры, не требующие себе слишком многого. У них нет необходимости воевать с мексиканцами и с колумбийцами за контроль над рынками сбыта. «Их оборот составляет 1,6 миллиарда долларов», – уточняет Соберон.
Вывозить кокаиновую пасту дешевле, чем гидрохлорид, поскольку ее много, а вот лабораторий для переработки – не очень. К тому же разница в цене между первой и вторым не очень-то оправдывает затраты на переработку. В объемы вопрос также не упирается. Из 2 килограммов пасты можно получить килограмм чистого кокаина. Кроме того, из пасты можно получить различные препараты. Когда она поступает в боливийские лаборатории, то ее можно переработать не только в гидрохлорид, который пойдет на европейские рынки (60% наркотиков, поступающих в Старый Свет, берут начало своего пути в Перу), но также в крэк, имеющий в качестве пункта назначения Бразилию. Эта страна занимает второе место в мире по потреблению кокаиновых дериватов. Отходы, образующиеся при варке пасты, тоже идут в дело и продаются в бедняцких пригородах Буэнос-Айреса и других латиноамериканских городов.
В Боливии наркоторговцы чувствуют себя еще вольготнее, чем в Перу. «На днях мне позвонил друг, который тоже в этом бизнесе. Полиция задержала его в Боливии, но он выложил 100 тысяч долларов и уже через 10 минут был на свободе. Когда я занимался этим же и меня задержали в Перу несколько лет тому назад, то мне это обошлось в 300 тысяч долларов, а в полиции я провел целый день», – рассказывает Мигель (псевдоним), бывший торговец кокаином, через которого проходили миллионы долларов. Но однажды его колумбийский партнер вместо платы за товар подсунул ему «куклу» – чемодан, где денежные купюры лежали лишь вверху, а все остальное пространство было заполнено газетной бумагой. В тот день он потерял все и думал, что его убьют, но этого не произошло. «Это вам не Мексика, здесь просто так не убивают. Наркоторговля в Перу хорошо налажена, и если ты попытаешься кого-то обмануть, то сами же члены картеля и призовут тебя к ответу. На днях убили моего друга. Четверо каких-то молодчиков хотели отобрать у него товар. Одного из них уже убили, остальные три в полиции, но жить они не будут. За все надо платить», – продолжает Мигель. От этого бывшего наркоторговца веет оптимизмом. Следует признать, что, когда приближаешься к VRAEM, то не чувствуешь этой атмосферы насилия, которую можно было бы представить себе в мировой столице кокаина. Практически ничего не заметно, все как будто бы находится под каким-то покровом.
Паста, которую производит Денис, перевозится не воздушным, а гораздо более прозаичным путем: ее доставляет в лаборатории в рюкзаке его племянник. Это так называемые рюкзачники, молодые, которые рискуя жизнью, тащат на своих плечах 8-10 килограммов пасты. Они проходят пешком полстраны, преодолевая горы и леса, до тех пор, пока не доставят к месту переработки. Как правило, они вооружены и ходят группами. «Самый тяжелый момент наступает перед выходом. Невольно задумываешься, а вернусь ли я сюда живым. Потому что либо выживешь, либо погибнешь, в этом и состоит работа», – рассказывает Хулиан, рюкзачник, который сегодня понесет кокаиновую пасту Дениса. Четыре упаковки по два кило каждая. За неделю работы Хулиан получит 400 евро.
Поскольку перевозка наркотиков становится все более опасной, а наркодельцам необходимо обеспечивать бесперебойные поставки, то они и решили наладить взаимодействие с остатками боевиков из Sendero Luminoso, которые обитают в долине VRAEM. После ареста главаря маоистов Абимаэля Гусмана (Abimael Guzm?n) кто-то из них отошел от вооруженной борьбы, другие остались в горах, но уже не пожелали убивать всех, кто выступал против их идеологии. «Сейчас они больше действуют уговорами, чем угрозами и насилием. Они не стали лучше, но крестьяне заметили перемены. Если раньше они были террористами, то сейчас превратились в охранников наркодельцов», – рассказывает Соберон. «Светлый путь» осуществляет охрану караванов с наркотиками и некоторых взлетно-посадочных полос, за что получает деньги. Нет признаков того, что его боевики участвуют в других этапах наркоторговли. Именно вследствие этого взаимодействия перуанское правительство постоянно говорит о наркотерроризме в долине, увеличить здесь количество военных и даже разместить антитеррористические подразделения в каждом проблемном селении. Строго говоря, сейчас больше наркоторговцев, чем боевиков. Кто-то прибегает к услугам Sendero Luminoso, а кто-то – нет. В любом случае, согласно наиболее непредвзятым оценкам, число боевиков не превышает 400 человек. Не так уж и много, строго говоря.
Бискатан (Vizcat?n) – оплот боевиков. Президент Умала поклялся водрузить там национальный флаг. Пока что боевики держатся, несмотря на активные действия армии и полиции. Неподалеку, в селении Уньон Мантаро (Uni?n Mantaro), на одном из склонов долины, за которым простираются поля с кустами коки, чувствуется дыхание войны. Бойцы Sendero Luminoso убили одного из солдат. Опорный пункт расположенных в селении военных, окруженный мешками с землей, на которых нарисован череп с надписью «Проход разрешен только мужчинам», запросил подкрепление. Прилетел вертолет, вооруженный крупнокалиберными пулеметами, и обстрелял сельву. Пустые гильзы падают на селение. «Обстрелы длятся вот уже три дня. Боевики прячутся в центре населенного пункта, превращая нас в живые щиты», – рассказывает местный житель Рамон Авилес.
С гор спускается женщина вся в слезах. После перестрелки военные забрали с собой ее мужа и сына. «Они сказали, что взяли их в качестве проводников, чтобы они показали им, где находятся люди из Sendero Luminoso. Но мы ведь совершенно ни при чем. Мы же не наркотеррористы», – говорит Дина Уальяско (Dina Huallasco). Положение усугубляется тем, что в свете разговоров об уничтожении посадок кустов коки маоисты могут опять получить поддержку местного населения, если встанут на защиту плантаций. На долину VRAEM надвигается опасность очередного конфликта.
Денис вылез из своего колодца, выбросил неиспользованные химикаты в реку и направился домой с двумя килограммами кокаиновой пасты: «В мире существуют три вида золота. Желтое, то есть сам металл. Затем черное – нефть, и, наконец, белое – кокаин. Люди борются и умирают за каждое из них»…
.gif)
