“Конечно, в ФСКН есть много честных офицеров, не берущих взяток, не сажающих невиновных, не торгующих наркотиками. Но широкомасштабные нарушения законности приобрели там системный характер. Речь идет не об отдельных лицах, а о состоянии всей организации, нуждающейся в коренном переустройстве. Вовлечение сотрудников наркоконтроля в незаконный оборот наркотиков, помимо общих причин коррупции, является следствием сращивания антинаркотической полиции с той самой сетью незаконного оборота, с которой они должны бороться” – Лев Левинсон
Еще в 2002 году судья Верховного суда РФ Владимир Дорошков, выступая в Госдуме, заявил, что среди выявленных крупных наркоторговцев преобладают начальники отделов по борьбе с незаконным оборотом наркотиков (тогда ФСКН еще не было). Прошло 10 лет. В 2011 году, как и в предыдущие годы, за организацию сбыта наркотиков были осуждены разного ранга руководители региональных и местных подразделений ФСКН – в Астраханской, Волгоградской, Свердловской и других областях. Взяты под стражу начальник Череповецкого отдела ФСКН Алексей Советов и ряд его подчиненных. Рыба, гниющая с головы, сгнила до хвоста. Где начальники, там и рядовые оперы.
И это при том, что латентность таких преступлений весьма велика.
Конечно, в ФСКН есть много честных офицеров, не берущих взяток, не сажающих невиновных, не торгующих наркотиками. Но широкомасштабные нарушения законности приобрели там системный характер. Речь идет не об отдельных лицах, а о состоянии всей организации, нуждающейся в коренном переустройстве.
Почему они торгуют наркотиками?
Вовлечение сотрудников наркоконтроля в незаконный оборот наркотиков, помимо общих причин коррупции, является следствием сращивания антинаркотической полиции с той самой сетью незаконного оборота, с которой они должны бороться. Такое сращивание имеет совершенно законную сторону, так как закон об ОРД допускает привлечение граждан к осуществлению оперативных мероприятий, достижение же количественных показателей «борьбы» невозможно без использования многочисленной армии потребителей и распространителей, оказывающих «добровольное содействие» органам. Практически все уголовные дела о сбыте наркотиков создаются на основе проверочных закупок (как правило, мало отличимых от провокаций), для проведения которых используются наркоманы: наркоманы-закупщики, наркоманы-понятые, наркоманы-свидетели. Криминальная агентура фактически является рабочим звеном наркоконтроля. А чтобы агенты «работали», их кормят наркотиками и закрывают глаза на их преступления. Наркоманское окружение охватывает и заглатывает сотрудников наркополиции, особенно молодых, находящихся на низовой оперативной работе (зачастую имевших личный опыт употребления наркотиков).
В этой среде распространены фиктивно уничтожаемые, произвольно используемые наркотики и вымогаемые в особо крупном размере деньги. Наркотики и деньги определяют отношения по горизонтали – между профессионалами-ментами и «волонтерами»-наркоманами. По вертикали же, от начальства к подчиненным, отношения определяются планом по раскрытию преступлений, в том числе тяжких и особо тяжких.
Но полицейские, вовлеченные в сеть незаконного оборота, не хотят и не могут сдавать как реальных торговцев (по причине их платежеспособности и мстительности), так и свою прикормленную полевую агентуру (тем более что последние и сами собой амортизируются и ротируются). Поэтому показатели успешной борьбы с наркотиками создаются за счет провокаций и фальсификаций, фабрикации уголовных дел.
Имитация антинаркотической работы становится тем более распространенной, что (при всей серьезности проблемы) рост наркомании, говоря языком статистики, стабилизировался. Волна, вызванная бешенным распространением героина в 90-е – начале 2000-х годов, уменьшилась. Первичная заболеваемость опиоидной зависимостью, по данным ННЦ наркологии, снизилась с 38 (в 1999 году) до 15 человек (в 2009 году) на 100 тысяч населения, или с 55 тысяч человек в 1999 году до 22 тысяч человек в 2009. Та же динамика сохранялась и в 2010 году: число больных с впервые установленным диагнозом снизилось за год на 5% (более свежих данных ННЦ не дает). В результате из числа героинозависимых все больший их процент вовлекается сегодня в сотрудничество с полицией, а тяжесть уголовных репрессий все больше испытывают молодые люди – ситуационные, эпизодические потребители конопли, амфетаминов, «курительных смесей», а то и случайные жертвы.
Фиктивное противодействие наркоторговле сопровождается отнюдь не фиктивными, а самыми жесткими карательными мерами, бьющими по тем, кто заслуживает разве что штрафа или кратковременного ареста. Подавляющее большинство из сотен тысяч репрессированных за наркотики не представляет реальной общественной опасности. Это подростки, студенты, вчера еще дети, которым нужно дружелюбное внимание, позитивная социальная среда, милосердное правосудие, а не 5, 10 или 15 лет в колонии за проступок, который мог бы не повториться.
Вместо борьбы с наркобизнесом идет борьба с его жертвами. И законодательство способствует такой подмене. При этом закон не ставит достаточных препятствий злоупотреблениям властью, произволу в органах наркоконтроля. Эти проблемы возникли не сегодня, но не заметно, что бы что-либо делалось для их решения. Похоже, лакуны, туманности, противоречия законов удобны их усердным исполнителям. Удобно иметь выбор, на какой закон сослаться. Удобно недоумевать: а где в законе сказано, что этого делать нельзя?
Вот некоторые болевые места, где федеральные законы и правительственные постановления стимулируют антиобщественные тенденции в деятельности наркоконтроля:
1. ФСКН создана еще в 2003 году (сначала она называлась ГНК), но по сей день не существует закона, регулирующего ее деятельность. Процессуальные полномочия наркополиции закреплены в УПК и КоАП, отдельные функции службы зафиксированы в ФЗ о наркотиках. Но нет закона, определяющего права и обязанности сотрудников ФСКН, подобно тому, как это сделано в ФЗ «О полиции».
2. Не регламентирована процедура проверочной закупки. Запрет провокации, то нсть подстрекательства, склонения, побуждения к совершению преступлений со стороны оперативных органов, о котором говорится в статье 5 закона об ОРД, фактически не действует. В законе нет разграничения между законной проверочной закупкой и незаконной провокацией; в итоге все провокации маркируются как проверочные закупки.
3. УПК (статья 60) не содержит запрета на привлечение в качестве понятых внештатных сотрудников и стажеров оперативных органов, а также лиц, задержанных за административные правонарушения. Кроме того, не запрещено регулярное использование одних и тех же понятых.
4. УПК (статья 75) относит к недопустимым доказательствам показания, данные обвиняемым в ходе досудебного производства в отсутствие защитника, если эти показания не подтверждены обвиняемым в суде. Поскольку недоброкачественность адвокатуры представляет собой проблему не меньшую, а то и большую, чем недоброкачественность противной стороны, следователи повсеместно «обеспечивают» участие защитника, по сути играющего роль понятого, легализующего добываемые показания.
5. Привлечение к уголовной ответственности за приобретение и хранение наркотиков возможно лишь при их крупном (например, для героина свыше 0,5 г) или особо крупном (свыше 2,5 г) размере. Градация ответственности за сбыт также зависит от размера изъятого. Но предусмотренные постановлением правительства РФ от 7 февраля 2006 года № 76 пороговые величины ничтожны. К тому же размеры определяются для большинства веществ не по активному компоненту, а по всему весу смеси, независимо от ее реального наркотического воздействия. Это дает возможность, не сажая крупных торговцев, создавать иллюзию раскрытия тяжких и особо тяжких преступлений. Даже в Иране, где за торговлю наркотиками применяется смертная казнь, крупный размер героина начинается с 16 граммов, при этом хранение меньше этого не наказуемо.
6. Наиболее вопиющая ситуация сложилась вокруг так называемых курительных смесей, запрещенных в 2010 году. Крупный размер для них отсчитывается с 0,05 г, а особо крупный – с 0,25 г. Как правило, смеси заказывают в интернет-магазинах, расположенных за границей, и приобрести менее 1 грамма невозможно. В результате покупатель привлекается к ответственности за контрабанду в особо крупном размере, за что наказание с 8 декабря 2011 года астрономическое: от 15 до 20 лет лишения свободы, а с 2 марта 2012 года – вплоть до пожизненного. Теперь за 1 грамм курительной смеси, приобретаемой для личного употребления, минимальное наказание – 15 лет (для сравнения – такое же наказание предусмотрено в УК за террористический акт на объектах атомной энергии). Этот абсурд усугубляется еще и тем, что юные «контрабандисты» заказывают психоактивные вещества, рекламируемые как легальные (их действительно нет в списках), а получают ту же уголовную статью – вещество оказывается «аналогом» или «производным» запрещенных веществ. Тем самым покупатели, не имеющие никакого отношения к реальному наркотрафику и даже уверенные в ненаказуемости своих действий, становятся материалом для воздушных замков борьбы с «контрабандой в особо крупных размерах».
7. Закон «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» не препятствует существованию ведомственных экспертных органов, в том числе в ФСКН. Карманные эксперты без труда превращают 4 грамма марихуаны в 6 (ведь хранение менее 6 грамм не влечет уголовной ответственности). Это служит искусственному накручиванию тяжести преступлений и увеличению сроков за деяния, не признаваемые в большинстве государств тяжкими.
8. И последнее, о чем уже не раз было говорено.
«Лечение вместо наказания», введенное законом от 7 декабря 2011 года и преподнесенное как акт гуманизации, на самом деле ухудшило положение привлекаемых за преступления небольшой тяжести (хранение без цели сбыта), за что обычно назначалось условное наказание или штраф. Теперь же приговаривать к лишению свободы будут больше, правда, с предоставлением отсрочки до пяти лет изъявившим желание лечиться от наркомании. Это насквозь фальшивая альтернатива, применительно к реально больным – мышеловка, а для тех, кто в лечении не нуждается – капкан.
Существующее лечение неэффективно, реабилитационное пространство не развито (процент воздерживающихся от наркотиков в течение года среди пациентов, получивших курс лечения в наркологических клиниках, не превышает 8%). Между тем, основанием отмены отсрочки и направления в колонию являются не только рецидивы наркомании, но и систематическое употребление спиртных напитков, бродяжничество и попрошайничество (при том, что ни пьянство, ни бродяжничество не являются правонарушениями). Человека, соскочившего с наркотиков, будут сажать за то, что он пил пиво.
Еще хуже становится положение привлеченных к ответственности, но не нуждающихся в лечении – например, употребляющих марихуану или амфетамины. Именно они составляют большинство среди привлекаемых по части 1 статьи 228. Раз лечить их не от чего – будут сажать.
Угроза оказаться за решеткой для рядового потребителя увеличивается. А значит повышаются ставки за непривлечение к ответственности: стоимость свободы для платежеспособных и принуждение к добровольному сотрудничеству для прочих.
Наивны представления непричастных и непривлекавшихся граждан, что так или иначе наркоманов надо «давить». Но чем больше у борцов возможностей посадить мелкую сошку, тем неприкосновенней становятся реальные фигуранты этого бизнеса. Чем больше юридических условий для имитации противодействия наркобизнесу, тем крепче спайка его с полицией. Не только спайка, но и смешение.
http://grani.ru
.gif)
