Привет!

…Нет-нет, никаких жалоб на хвори не будет. Я давно скомкала все болячки и затасовала их в то место, откуда у Шарика хвост растёт. Настроение сегодня rock-n-roll! Я люблю мир даже с его заоконной ветреной промозглой серостью.

Я люблю всех, и готова делиться своими эмоциями со знаком «плюс». Я всегда «вывернута наизнанку», мне «нараспашку» проще, что ли. И я не разучилась мечтать о том, чего не бывает, что совершенно не бывает в реальности. Может, я шизанутая на всю голову, но только в моих «безумных» фантазиях НЕЧТО может облечься в плоть и дать мне силу и надежду на чудо. Ведь изредка чудеса случаются? И только эта надежда не даёт мне коснуться земли обеими лопатками. Я живу постоянно в виртуале. А вот когда «шлем снимаю» и смотрю на всё в чёрном цвете, и понимаю, что я нах никому не нужна со своими мечтами. Вот тогда и вытрушивается из меня всякий хлам, и ложится на страницы. Но пока умирать я ещё не собираюсь, эт точно. Сколько мне там ещё отмеряно – месяц, год, пять – это не важно. Я ещё поживу, «губами с пола подбирая крошки».

Главное ведь не сколько, а как. Мне бы только зацепиться за что-то, во что можно было бы вгрызться всей энергией, впиться каждой клеткой измождённого мозга. Тогда, возможно, у меня будет возможность сойти с поезда идущего в пустоту с раскалёнными белыми бутонами. Хочу стать свободной. Когда можешь, но не хочешь – это, наверное, и есть свобода. А на сцену Свободы я выхожу 12 декабря. Уже совсем скоро! Так что буду смеяться, а поплакать я успею за кулисами. А на днях Антон Павлович меня озадачил своим подленьким – «В человеке должно быть всё прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли»… Почему подленьким? Да потому что, сколько не смотрю на себя, на людей, меня окружающих, а не в одном из вышеперечисленных пунктов не могу поставить «галочку». Лиц не вижу. Маски! Одни с печатью многолетнего употребления денатурата, другие – наркотиков. А что под масками – сказать вообще невозможно, потому что, когда у человека нет элементарного: мнения, самоуважения и т.п., то какая бы смазливая мордочка не была, а лица всё равно нет. Нет лица! Дальше – одежда. Трусы, майка и фуфайка. Даже если напрячь всю фантазию, то всё равно этот прикид к категории «прекрасно» не отнесёшь. Особенно если взять во внимание то, что не одежда красит человека, а человек одежду.

Что у нас там следующее? О-о! Душа… Тут вообще no comments, потёмки, по причине отсутствия таковой. Да и с мыслями дела обстоят не лучше, они пустые, как звон алюминиевой миски. На фоне процесса перистальтики процесс мысли сильно проигрывает…

Посмотреть на всё это, так я живу в «горячей точке». Тут за каждой фамилией стоят драки, кражи, грабежи, убийства, слабоумие, торговля детьми, половые извращения и кретинизм. Уроды! Но если исходить из того, что уродство тоже может быть совершенным, тогда, безусловно, в нас всё прекрасно! Как всё это омерзительно и грустно… Ведь кто-то придумал собрать в одну кучу весь этот вселенский шлакоотвал? Здесь же пороки не искореняются, а, найдя благодатную почву, кишат, растут в геометрической прогрессии. А я иду мимо всего этого и мысленно улыбаюсь, прислушиваясь к пению птиц, запертых в клетке моей души. Странная она какая-то… душа… Никогда не знаешь, что же там делается. Бывает, что-то внутри поднимается, и, кажется, что сейчас унесёт тебя… А куда?.. Ой, да ни всё ли равно!?.. Иногда мне кажется, что у меня внутри огромный кокон с миллионом разноцветных бабочек… Я грежу о будущем и прислушиваюсь к себе, грезящей. Хочу верить, что я всё-таки выпущу их на волю, и войду в весну новой, совсем другой жизни, что дни дождей и слякоти, ветра и холода я уже прошла. Надо только идти, идти вперёд и не останавливаться, ведь жизнь никогда не останавливается! Это здесь, кажется, что всё медлительно-мёртвое, но не всегда всё так, как кажется. И мне надо бежать, бежать как в «Адреналине», потому что если я остановлюсь, то снова останусь позади собственной жизни, и снова буду только мечтать о том, как могло бы быть. Это я уже проходила. Делала не то, что от меня ожидали, а то, чего сама хотела. То, что легко для тела, не всегда так же легко для разума. А когда эти двое начинают бежать в противоположных направлениях, наступает трудный момент. У меня он был затяжным и опустошающим. И в силу своей лени, глупости, тяги к праздношатанию (да назови, как хочешь!), я не пыталась выровнять крен, а просто бросала штурвал и будь что будет… Между тем, вещи, предоставленные самим себе, имеют пакостное свойство оборачиваться как раз наперекор желаниям и чаяниям. Корабль, которым никто не управляет, идёт прямо на рифы. Я терпела крушение за крушением, а пока выбиралась на берег, жизнь уплывала далеко вперёд. Вот теперь бы только догнать её…

Когда я иногда начинаю думать обо всём серьёзно (что бывает крайне редко), у меня волосы на голове шевелятся. Оптимизм – это, конечно, здорово, но он, порой, изменяет. И чем меньше до освобождения, тем чаще. Страшно возвращаться в ТУ жизнь. Тут, по крайней мере, всё просто и понятно. Но дело даже не в этом. Я помню лица, жесты, улицы, даты… И я могла бы вспомнить о чём-то ещё, и я могла бы даже сказать, о чём именно. Но зачем? Одна из Тёр уже умерла, и от неё не осталось ничего, кроме собственных воспоминаний. Всё нагромождалось одно на другое в какой-то безумной спешке в обслуживании плоти. Жизнь напоминала склеп среди хаоса. А я в самом центре этого хаоса то сидела, глядя в окно мерзкого гандэлыка, то куталась в пропаленные одеяла притонов, прячась от кумарного холода. Неслась куда-то по зову онемевшего сердца, занималась сексом, строила планы, бродила по улицам, пахнущим пустыми желудками – это была сплошная непрекращающаяся горячка.

Возможно, и моя писанина производит впечатление хаоса, но пишу я от живого центра. А всё хаотическое – лишь отстой, разлетающиеся в разные стороны обрывки мира, до которого мне больше нет дела. Не могу сказать, что я себя нормально чухаю в этой дыре. В принципе, здесь то же: лица, жесты, слова, встречи, проводы, снова встречи… Я хожу маршрутами принуждения, брожу по локалке, пахнущей пороком и выблеванной тоской обитателей, и строю планы, которые приведут меня в место, где я смогу отдохнуть и душой, и телом. Я хотела бы остаться в одиночестве на тысячу лет, чтобы обдумать всё, ВСЁ мною пройденное, увиденное и услышанное – и всё это забыть. Всё моё прошлое, вся моя жизнь похожи на долгий сон, который хотелось бы забыть. Но как, чёрт возьми, как это сделать, ведь что-то в нём всё-таки снилось?..

Я знаю одно: можно всё поменять! И когда я, раненая осколком разлетающегося хаоса, говорю, что мне не о чем мечтать – не верь мне!.. Я знаю, что можно научиться любить день, даже если он серый и плачущий косыми дождями. Даже в этом холоде есть частичка тепла для меня… Для каждого из нас!

Надо просто научиться радоваться тому, что имеешь в данную минуту. И тогда, быть может, то, что видится невозможным сегодня, станет реальным и обыденным уже на следующий день.

Лена (Тёра Заболотная) – надо привыкать к имени – начинаю меняться с малого!

От редакции: Кто знаком с последними выпусками «Мотылька», просто не мог не обратить внимания на такие трогательные, и, не побоимся этого слова – талантливейшие статьи, написанные в непринуждённом эпистолярном жанре – писем. Писем из женской исправительной колонии (привет, Чернигов!). Забросайте нас камнями, если вас не сразила прямота и искренность откровений девушки, подписывающейся под псевдонимом Тёра. Тёра Заболотная – ещё месяц назад, отбывающая очередной срок в учреждении №44. Помните «ЧИК – и ты на небесах!»? А прошлый «Винигрет», опубликованный в 20-м номере, который не остался незамеченным даже нашими бдительными органами! И вот Тёра, она же Лена, на свободе. Серию её впечатлений от первых дней «вольнячей жизни», проникнутые переживаиями вчерашней «зэчки», мы будем публиковать по мере её творческих возможностей. И при этом, мы очень надеемся, что уже в ближайшее время Тёра займет достойное место в команде создателей нашей бабочки. Что во многом, конечно же, зависит не только от неё самой. От её сил и терпения- не упасть, удержаться в нашем жестоком мире. Но и от простого фарта, от людей, которые будут рядом…

«Мне надоел этот бред, мне надоел этот бред

И этот каждый день кошмарный уик-энд»

«Ва-Банк»

Ну что, Тёра, месяц на свободе, уже лучше? Рассуждать получается спокойно и чуть отстранённо, а боль забилась куда-то в дальний угол души, тихонько там поскуливая? Ноет? Не слушай её! Наберись смелости, Ленка, и разложи по полочкам всё-всё. Не только свои эмоции, мысли и действия, не только боль, страх, и сожаления, не только ситуацию «тёмный лес», по которому и с фонариком не определиться. Во всём разберись. Плохо тебе, Ленка? Грустно тебе? Страшно, может? Чёрт возьми, на все три вопроса – три одинаковых ответа…

Ах, мой дорогой покойный Ницше! Как ты был непонятен мне в 20 лет, как скучен, трогателен и правдив! «смерть достаточно близка, чтобы можно было не страшиться жизни»… Повтори это ещё раз из иного мира, потому, ято я страшусь! Есть ли у тебя там микрофон? Не мучают ли теперь тебя шиза, подагра и несварение желудка? Встречал ли ты там Гитлера? Вы с ним отпраздновали рождение истерии? Я с вами, ребята. Правда, праздную в одиночестве, сидя на замызганной кухне алкашей, сердобольно согласившихся приютить меня на неопределённый срок.

Тоска принесла в когтистых лапах горький остывший чай. Уставилась, падла, на меня мутными бесцветными глазами, накинула мне на шею петлю и ухмыляется, сука. Сейчас я, как никогда испытываю дикую потребность смешаться с другими человеческими существами, потерять себя, убежать от себя, раствориться бесследно в толпе. Что угодно, только бы не оставаться наедине со своими мыслями, которые нашёптывает мне эта зелёная мутноглазая шушара. Призываю на помощь всю свою философию и понимаю, что всё КАК ВСЕГДА.

Если что-то плохо – оно же обычно и хорошо. А если всё хорошо, значит на самом деле всё плохо, просто это не бросается в глаза. Сразу не бросается.

И время не идёт. Оно еле-еле ползёт, позёвывая, почёсываясь, жалея, похоже, о том, что не может остановиться совсем. Я зависла между прошлым и будущим в точке с названием «Настоящее». Но эта точка какая-то полумёртвая для меня. Сейчас, чтобы сойти с неё, чтобы сделать рывок, чтобы выжить, мне нужно стать зверем. Возможно ли при этом остаться человеком?

Озверину мне, озверину! – я уже месяц так кричу. Месяц на свободе.

Наверное с этого и нужно было начинать. На манер сочинения на тему: «Как меня встретила свобода». А было всё до слёз банально. Никакой эйфории, никакого вдоха. Всё было намного проще и жестче. «Открылась дверь и я в момент растаял»… Точнее, закрылись ворота и я в момент «замёрзла».

Да, пожалуй, не в самое весёленькое время я освободилась. В стране Велика Криза! А если взять во внимание то, что вышла я в никуда, не имея ничего, кроме паспорта и передоза неосуществлённых надежд, то нетрудно понять, насколько я «подмёрзла» от всего вокруг. В моей жизни началась Великая Эра Несростух. Блин, я прошла столько миров, столько дорог, столько путей (и не своих). Я влезала в тёмные закоулки и попадала в тупики, блуждала лабиринтами, путалась в поворотах и шла бесконечными коридорами. Но где бы меня не носило раньше, я всегда находила выход. А сейчас я заблудилась. Я не знаю, как мне выбраться и вообще, куда идти дальше. Ищу своё путь, но он петляет от меня, рассыпаясь пылью. Всё – прах. Надежда тает с каждым днём, как снежинка на руке. Миг – и вот уже капля, ещё миг – и капля испарилась. Остались лишь усталость и безразличие без примеси чувств и эмоций, как будто кто-то забрал способность их испытывать.

Как и у большинства ветеранов наркозависимости, первые дни у меня прошли под девизом: «Движение – это жизнь». Трезвыми глазами смотреть на всё это откровенное бл#ядство тошно, пьяными смотреть на собственную никчемность – слёзно, а вот «убитому» взгляду – всё легче. Вот и ухватилась я за «балы». Наверное, так же и утопающий хватается за первое, что попадёт, заранее зная, что не спасётся, но чтоб хоть ещё немного продержаться на поверхности. О, эта тяга к кайфу и пороку! А в одно прекрасное утро я проснулась и поняла, что если уж я дожила до этого утра, то появившиеся сопли и остальные, такие знакомые симптомы мне совершенно ни к чему. И, как обычно, в таких случаях началось упивалово. Дичайшее, что само по себе ещё страшнее. Родная Борщаговка встретила тем же дружеским лицемерием и отсутствием тепла. Эт понятно, зима ведь на улице. О какой теплоте отношений может идти речь, когда у каждого своих проблем куча, у каждого своя жизнь. Каждый сам по себе и все с тобой, когда у тебя лавандос. Так было и будет. И ходила я, как призрак на фоне всего этого непостижимого движа, чувствуя себя лишней деталью в механизме.

Вопросы о планах на будущее нагоняли на меня тоску и усталость. Какие на фиг планы? Самые основательные – жить сегодняшним днём, не плача, не протестуя, не ломая, не осуждая, а лишь созерцая. Я остаюсь, как бы извне, как отторгаемое инородное тело. Те, кто дошёл до последней черты, знают, как это, когда приходишь к пох#изму человека, которого уже нельзя ни обидеть, ни оклеветать, ни сбить с толку, ни привить свою шизу. Я просто буду дрейфовать, не цепляясь за прошлое, не заглядывая в будущее. А что мне остаётся? К тому же, что понту готовиться в завтра, если завтра может не наступить? По большому счёту, у меня и сегодня-то нет. Я смотрю на жизнь сквозь финал, который, к слову, меня тоже не пугает.

Да, оптимизмом и не пахнет, но так оно и есть. Это сейчас я так спокойно говорю об этом. Раньше я была близка к отчаянию от жалости к себе, несчастной и всеми отвергнутой. Хотя для того, чтобы в моей жизни слова «хочу» и «имею» стали синонимами, я даже пальцем не пошевелила. Но мы так любим себя жалеть! К тому же, согласитесь, признать полную бессмысленность и очевидную бесполезность собственного существования – это не каждому под силу. Хотя, рано или поздно это предстоит всем таким как я.

Вот так я и дрейфовала. То там поживу пару дней, то там переночую… Ну и понятно, что подселяюсь я не в «Хилтон», а в основном, к людям с яркой печатью многолетнего употребления денатурата. Тошно, горько, больно и смешно. Кажется, что часы остановились, а эти бедолаги ничего не заметили. Они, как безумные персонажи из «Алисы» Кэрролла с остановившимися на 17:00 часами, когда пора пить чай. И пьют, пьют, пьют, не останавливаясь.

А потОм я ухватилась за соломинку – позвонила Лене Ц., с которой познакомилась по переписке, ещё находясь в колонии. Встретились мы с ней, с Пашей и Яной К., посидели в кафе, пообщались. Хотя я тупо отмалчивалась, чувствуя себя скомканной нелепицей, глядя на определившихся, уверенных и в сравнении со мной – успешных людей…

Ночевала в ту ночь я у Лены.Честное слово, у меня в жизни не было ни одного случая, чтобы я помогла кому-то, веря, будто ему от этого станет лучше. Но когда я столкнулась с оказываемой помощью МНЕ самой, – поняла, что бывает и по-другому… /Продолжение следует…/