Весной 1918 года Булгаковы переехали в Киев. Здесь Михаилу Афанасьевичу стало еще хуже. В мучительные периоды «ломок», посылая Татьяну Николаевну в скитания по аптекам.
Биографы Булгакова и исследователи его литературного наследия часто склонны не придавать большого значения увлечению писателя наркотиками. Это обстоятельство его жизни ими или не упоминается вовсе, или весьма скупо и стыдливо как несчастная случайность, приведшая к трагическому недугу, впрочем, мужественно побеждённому. Такой подход вызван непониманием того, что означает употребление наркотиков в принципе, и, в частности, для Булгакова, и ведет, в свою очередь, к непониманию многих аспектов его жизни и творчества.
Этой весной исполнилось 115 лет со дня рождения великого мастера
Михаила Афанасьевича Булгакова
(03.05.1891 – 14.03.1940)
СЕМЬЯ
Михаил Афанасьевич Булгаков родился 3 мая 1891 года в г. Киеве, в семье преподавателя Киевской Духовной Академии. Оба деда его были потомственными священниками Орловской епархии. Отец писателя, Афанасий Иванович, был человеком весьма религиозным и искренне верующим, но не принял Священного сана. В 1890 году он женился на учительнице Варваре Михайловне Покровской. Семья быстро стала расти. После первенца Михаила в ней родились еще четыре сестры и два брата: Вера, Надежда, Варвара, Николай, Иван и Елена. Домашний уклад семьи Булгаковых при жизни Афанасия Ивановича отличали набожность и добропорядочность.
Соблюдались все установления Православной Церкви — посты, говение постом, обязательное посещение храма. По воскресным дням сам отец читал вслух всей семье Евангелие. Он преподавал на кафедрах истории и разбора западных исповеданий, знал несколько языков, что позволяло ему ещё и исполнять должность цензора иностранной литературы. Однако Афанасию Ивановичу не суждено было долгой жизни. В 1906 году он заболел неизлечимой болезнью почек, от которой скончался 14 марта 1907 года в возрасте 48 лет.
ДЕТСТВО
С детства Михаил ощущал очень сильную тягу ко всему мистическому, оккультному, которая со временем переросла в серьезный и обстоятельный интерес. Он постоянно чтото выдумывал, увлекался мистической литературой, «всякой чертовщиной», спиритическими сеансами, был очень суеверен. Верил в силу амулетов, клятв, особенно клятвы смертью. Тема «Фауста» была постоянным фоном его жизни, — он перечитывает поэму Гёте, десятки раз слушает оперу Шарля Гуно. Однажды ночью он разбудил свою младшую сестру Надежду и дрожащим от волнения голосом спросил: «Знаешь, где я сейчас был? На балу у Сатаны!
ЮНОСТЬ
В 1913 году, будучи уже женатым студентом, он однажды принес домой кокаин, предложив попробовать его и своей молодой жене — Татьяне Николаевне Булгаковой-Лаппа. Плодом этого опыта явилась странная галлюцинация, сильно поразившая воображение Булгакова — огненная змея, убивающая человека. Возникшие при этом переживания Булгаков попытался отразить в своем первом, видимо, самом раннем, но незаконченном и несохранившемся рассказе «Зеленый змий». Более серьезного продолжения этот опыт тогда еще не получил — супругам не понравились побочные действия кокаина, и ни наркотик, ни литературная деятельность не захватили пока собою Михаила.
Он с отличием заканчивает университет и в 1916 году уезжает вместе с Татьяной в глухое село Никольское Смоленской губернии для работы там в качестве земского врача. Здесь его ждали глубокое невежество народа, множество бегущих с фронта сифилитиков, прием больных по восемь и более часов без перерыва — словом, тяжелые трудовые будни сельского эскулапа. Однажды к молодому доктору привезли больного дифтеритом мальчика, которому пришлось через трубочку отсасывать дифтеритные пленки из горла. Одна из них по неосторожности попала в рот врача. Наспех сделанная неудачная прививка вызвала страшный зуд во всем теле, для избавления от которого был испробован укол морфия, затем еще и еще.
НАРКОТИКИ
Надобность в морфии уже давно пропала, а доктор Булгаков все продолжал его принимать. Морфий оказался средством не только от боли он открыл доступ в совершенно иной мир, попасть в который давно стремилась душа Михаила Афанасьевича. С новой силой возникает перед ним виденье 1913 года — огненная змея, убивающая в своих объятиях женщину. Смертоносная, завораживающая красота странного образа с неудержимой силой влечет отразить ее на бумаге доктор Булгаков вновь берется за перо, скрывая написанное даже от жены. Моменты приема наркотика представляются ему высшей точкой работоспособности человека. Он начал принимать морфий два раза в сутки — в 5 вечера и в 12 ночи, доза постоянно увеличивалась.
Такое использование морфия для творческого озарения не могло продолжаться долго — очень скоро он стал явно оказывать свое разрушительное действие. Болезненное состояние доктора делалось все очевиднее, доставать морфий без того, чтобы не вызвать подозрений, становилось все сложнее. Супруги перебрались в Вязьму, где все повторилось вновь — поиски морфия по аптекам, страх лишиться лицензии изза болезни. Весной 1918 года Булгаковы переехали в Киев. Здесь Михаилу Афанасьевичу стало еще хуже. В мучительные периоды «ломок», посылая Татьяну Николаевну в скитания по аптекам, он то угрожал застрелить из «браунинга» ее или себя, то швырял в нее что попадалось под руку — горящую лампу, например. Попытки заменить морфий опиумом не принесли ничего, кроме мучительных болей желудка. Булгаков сильно похудел, осунулся, постарел. Смерть, казалось, стояла совсем близко. Но случилось чудо. Постепенно Булгакову удается сократить прием наркотика, а затем и отвыкнуть от него вообще. Некоторое время он еще занимался частной врачебной практикой в Киеве, затем смута военных и революционных событий увлекла его в свой водоворот, бросая мобилизованного военного врача из города в город, из одного стана воюющих в другой. Петлюровцы, белые, красные, Киев, Ростов, Владикавказ, Грозный, Тифлис, наконец, — Москва, куда он попал в 1921 году, но уже в качестве не врача, а литератора. Отныне врачебная деятельность оказалась оставлена навсегда, к ней Булгаков уже не вернулся, осознав делом своей жизни исключительно поприще литературы. То, что произошло с Михаилом Афанасьевичем Булгаковым, было именно посвящением в литературу, совершившемся по всем правилам мистерий и инициации, с сохранением всех их основных компонентов. Правда, в переложении для русского интеллигента начала двадцатого века. Совершилась трагическая мистерия рождения нового русского Фауста, жреца литературы, в горниле оккультного наркотического опыта. Морфий убил Булгаковаврача и родил Булгаковаписателя. Он помог раскрыться его литературному таланту и придал ему определённую направленность, характер. Он дал ему столь необходимый для творчества опыт страдания и смерти, медиумическую утончённость и чуткость души, открытой для инспираций, богатую ассоциативность, образность мышления. Весьма примечательно появление в наркотических видениях, послуживших побудительным импульсом к творчеству у Булгакова, некоего страшного в своей смертоносной красоте огненного змееобразного существа. Как не вспомнить тут «змия древнего», «красного дракона», соблазнившего тайным знанием Еву в Раю и описываемого в таком образе в «Апокалипсисе».
В своем дневнике 1925 года Булгаков записал: «…Я слышу в себе, как взмывает моя мысль, и верю, что я неизмеримо сильнее как писатель всех, кого я ни знаю». И дальше: «Не может быть, чтобы голос, тревожащий сейчас меня, не был вещим. Не может быть. Ничем иным я быть не могу, я могу быть одним — писателем».
МАСТЕР
Над незаконченной рукописью «Романа о дьяволе», как первоначально назывался последний роман, в 1931 году написаны рукой Булгакова следующие слова: «Помоги, Господи, кончить роман!» Он просил Бога помочь закончить роман о дьяволе! Что же значил роман для самого Михаила Афанасьевича? Думается, что дело здесь в отношении Булгакова к смерти. Отношение это было весьма глубоким, личным сколько раз она была так близко! Чувство смерти было у него до крайности обострено в 30е годы его даже мучили навязчивые страхи одиночества и смерти, от которых он пробовал лечиться гипнозом. В самом начале их совместной жизни он с точностью указал своей третьей жене Елене Сергеевне год и обстоятельства своей смерти — когда еще ничего внешне не предвещало этого. Можно сказать, что смерть — главное действующее лицо произведений Булгакова, настолько часто и образно она присутствует в них.
СМЕРТЬ
Умирал Михаил Афанасьевич тяжело, от неизлечимой болезни почек, почти совершенно ослепнув. Он отказался от соборования и причащения и скончался 10 марта 1940 года. Его похоронили на Новодевичь¬ем кладбище. Он умер, надеясь получить покой — сам, может быть, не впол¬не представляя себе, что это.
Булгаков поручил судьбу своих произведений Елене Сергеевне. Одними из последних его слов бы¬ли: «Пусть знают!» — и она клятвенно обещала сде¬лать все возможное для их публикации. Но был и еще некто, кому он поручил их судьбу, вложив в его уста свою надежду: «Рукописи не горят!». Сейчас эти слова подхвачены и распеты на множество ладов.
/в основе статьи лежат материалы работы иеромонаха Берестова “Духовные аспекты наркомании” ред. /
Человека нет
Его выключили.
«Первая минута: ощущение прикосновения к шее. Это прикосновение становится теплом и расширяется. Во вторую минуту внезапно проходит холодная волна под ложечкой, а вслед за этим начинается необыкновенное прояснение мыслей и взрыв работоспособности. Абсолютно все неприятные ощущения прекращаются. Это высшая точка проявления духовной силы человека. И если 6 я не был испорчен медицинским образованием, я бы сказал, что нормально человек может работать только после укола морфием. В самом деле: куда, к черту, годится человек, если малейшая невралгийка может выбить его совершенно из седла!»
«Не «тоскливое состояние», а смерть медленная овладевает морфинистом, лишь только вы на час или два лишите его морфия. Воздух не сытый, его глотать нельзя… в теле нет клеточки, которая бы не жаждала… Чего? Этого нельзя ни определить, ни объяснить. Словом, человека нет. Его выключили. Движется, тоскует, страдает труп. Он ничего не хочет, ни о чем не мыслит, кроме морфия. Морфия! Смерть от жажды — райская, блаженная смерть по сравнению с жаждой морфия».
“Морфий” М.Булгаков
.gif)
