Сеть кабинетов заместительной терапии наркомании работает в Беларуси в рамках исполняемых ПРООН в сотрудничестве с Министерством здравоохранения грантов Глобального фонда для борьбы со СПИДом, туберкулезом и малярией. Программа заместительной терапии продолжает внедряться в Беларуси – сеть кабинетов в ближайшее время расширится как минимум вдвое.
В то же время существует множество мнений относительно такого способа лечения наркомании. Все “за” и “против” будем обсуждать в вечернем эфире TUT.BY-ТВ. На наши вопросы ответили Олег Скрипко, координатор программы заместительной терапии наркомании проекта ПРООН, Витольд Тумелевич, главный врач Гомельского областного наркологического диспансера, Евгений Голубицкий, врач психиатр-нарколог Минского областного клинического центра “Психиатрия-наркология” и Александр, пациент, проходящий лечение героиновой зависимости метадоном.
Расскажите о лечении метадоном.
Евгений Голубицкий: Этот метод существует в мире около 50 лет. В Беларуси он применяется с 2007 года. Идея заместительной терапии заключается в выдаче специально подобранной дозировки лекарственного средства. Хочу подчеркнуть, что метадон, который выдаем мы, и тот, который есть на улице, это разные вещи. Лекарственный метадон выдается в индивидуально подобранной дозировке в жидком виде, который пациент выпивает под наблюдением медперсонала. Доза подбирается таким образом, что человек находится в зоне психофизического комфорта. У него нет состояния отмены или ломки, и нет желания употреблять уличный наркотик. Таким образом, мы обеспечиваем нормальное состояние с точки зрения обычного человека.
Каким образом организован процесс?
Олег Скрипко: В наркологических диспансерах организован кабинет как структурное подразделение диспансера. Отбор пациентов производится по показаниям, которые описаны в соответствующих документах Министерства здравоохранения. Пациент должен иметь четко выраженную наркотическую, опиоидную зависимость. Это должно быть засвидетельствовано соответствующими специалистами.
Пациент должен хотеть избавиться от зависимости. Насильно заставить пациента нельзя. С ним заключается договор на этот вид лечения. Он обязуется соблюдать все правила, не употреблять психотропные вещества, помимо тех, которые ему назначает врач. Он подвергается постоянному контролю на наличие посторонних веществ путем анализа мочи. Подключается психосоциальное сопровождение. Во всех этих кабинетах есть психолог, который работает с пациентами и помогает им стабилизироваться. Во многих местах есть социальные работники, которые помогают человеку найти свое место в жизни, трудоустроиться, если нужно, устроиться в общежитие, решить проблемы с утерянными документами.
Александр: Я расцениваю метадон именно как лекарство, которое позволило мне в один прекрасный момент влиться в нормальную жизнь, нормальный круг общения, избежав процесса ломки, абстиненции и всего, что связано с отменой героина. Сейчас я нахожусь в программе, ежедневно принимаю метадон. Его нельзя расценивать как наркотик, как привыкли это делать граждане, которые сталкиваются с понятием наркотик только в СМИ.
Что является хорошим результатом данной программы?
Витольд Тумелевич: С точки зрения общества – снижение криминогенной напряженности. Наркоману нужна постоянная доза наркотика, постоянно нужны деньги, которые он не зарабатывает. Чаще всего они приобретаются криминальным путем. Научно доказано, что каждый наркоман за свою жизнь вовлекает в свой круг примерно 10-12 человек. При лечении этого не происходит, и распространение наркомании уменьшается.
У наркоманов всегда рискованное инъекционное поведение. Велик риск распространения ВИЧ, гепатитов. Государство всегда стремится, чтобы была благополучная демографическая ситуация. Один из демографических показателей – смертность. За 4 года среди групп, находящихся на заместительном лечении смертность ниже в 10 раз по сравнению с той группой, которая не находится на заместительном лечении. Когда пациент уходит от уличных наркотиков, у него появляется время работать. Он по-другому смотрит на жизнь, у него другие цели. Если он начинает работать, это польза для общества и семьи.
Телефонный звонок. Здравствуйте, я Юлия Морозова, представляю общественное объединение “Город без наркотиков”. Есть ли у вас статистика того, как наркозависимые, которые проходят метадонозаместительную программу, не удерживаются на той дозе, которую вы им даете, и начинают добирать? Насколько я знаю, пожизненное обеспечение наркозависимых, которые употребляют метадон, обходится больше чем в 1 млн долларов. Не лучше ли эти деньги потратить на реальную реабилитацию, закупку дорогих лекарств, которые действительно снимали бы с наркотиков? Ведь большие суммы тратятся за счет налогоплательщиков. Третий вопрос я всегда задаю, когда вижу рекламу фонда по борьбе с туберкулезом, ВИЧ и СПИД. Почему под видом борьбы со СПИДом продвигается метадоновая программа? Неужели нельзя продвигать ее открыто? Во всех поликлиниках висят плакаты, что вы боретесь с туберкулезом. А на самом деле идет фактическое распространение наркотиков.
Олег Скрипко: Цена, конечно, завышена. Стоимость лечения одного пациента в течение года вместе с зарплатой врачам, сигнализации, покупкой лекарственного средства примерно 310 евро в год.
Сколько человек у нас лечится?
Олег Скрипко: На данный момент около 600. Но если посчитать, во сколько бы обошлось их криминальное поведение, сумма была бы больше. Поэтому это экономически выгодная программа.
Евгений Голубицкий: В статистике срывов нет необходимости. Просто надо правильно подобрать дозировку препарата, чтобы уйти от этой проблемы.
Обращаются повторно?
Евгений Голубицкий: В наш центр обратилось повторно два человека. Но один ушел добровольно и попробовал быть в трезвости. У него произошел срыв, и он предпочел вернуться в метадон, чем продолжать уличное употребление наркотиков. Второго посадили в тюрьму, но за дела, которые были совершены до программы.
Общей статистики нет?
Олег Скрипко: Мы не собираем данных по повторному обращению. За все время реализации программы около трети пациентов вышло из нее по разным причинам. Определенное количество пациентов по своему усмотрению закончили программу, медленно вышли, и мы надеемся, что они уже ведут здоровый образ жизни.
То есть они излечились?
Олег Скрипко: Не все.
Витольд Тумелевич: Когда запустился пилотный проект программы, велся серьезный мониторинг. По пилотному проекту в программе осталось 85%. 15% не удержались. Это в основном были люди, у которых при принятии в программу были соблюдены не все показания. В программу берутся люди, которые употребляют наркотики не ради удовольствия, а ради облегчения своего состояния. Если человек не готов расстаться с кайфом, естественно, он долго в программе не продержится.
Наркотик разрушает волю человека, и он просто не может совладать с собой. То же самое можно говорить об алкоголиках… Почему бы не выдавать алкоголикам по 100 г в день?
Евгений Голубицкий: В этом и беда: нет такого вещества, которое замещало бы алкоголь. При длительном употреблении алкоголь будет разрушать организм. В отличие от метадона. Метадон не наносит такого разрушения организму.
Витольд Тумелевич: Особенно психике. При алкоголизме слабоумие наступает гораздо быстрее, чем при наркомании.
Александр: Помимо ВИЧ и туберкулеза у наркоманов существует куча других болезней, о которых он не заботится в бесконечном марафоне поиска денег, варки, употребления. Метадон дает возможность позаботиться о себе. Существует гепатит С, гастрит, стоматологические проблемы. Ты никогда не будешь заниматься своим здоровьем, задумываться о нем, когда ты на игле. Во время ломки ты никогда не будешь думать о том, что надо сходит к врачу. Когда ты находишься на терапии, у тебя появляется возможность сходить в поликлинику, полечить зубы, сдать анализы и привести в порядок эту развалину, которая, как оказывается, еще в 44 года (я сужу по себе) может быть полноценным членом общества.
news.tut.by
.gif)
