К заместительной метадоновой терапии (ЗМТ) можно относиться по-разному. Существует множество мнений о её эффективности в отношении ресоциализации клиентов программы, повышения их приверженности к АРВТ, возможности выхода из программы, влиянии метадона на сексуальное и репродуктивное здоровье и т.д. После беседы с Натальей, которая участвует в ЗМТ уже около трёх лет, складывается впечатление, что многое зависит от отношения человека к ЗМТ и его ожиданий от программы.
Итак, история Наташи из Белоруссии:
«Мне 39 лет. Я употребляла внутривенные наркотики с 1997 года, три года назад я стала клиенткой программы ЗМТ, то есть, я употребляла наркотики почти двадцать лет. Сейчас я живу с сыном и с мужем. Наркотики практически полностью разрушили меня, и теперь я учусь жить по-другому.
Если говорить о здоровье, то из-за употребления сейчас у меня ВИЧ-положительный статус, гепатит С, экзема, большие проблемы с памятью и зубами. Раньше, как и у многих женщин, употребляющих наркотики, у меня были сбои менструального цикла. В 1999 году я забеременела, но из-за аменореи не сразу поняла, что беременна. Мне пришлось прерывать беременность на позднем сроке – на тот момент в Беларуси не было АРВТ, и я боялась родить больного ребенка. Врачи предложили мне стерилизацию, сделали кесарево сечение и перевязали маточные трубы.
У меня были очень серьёзные проблемы с психикой. Я боялась находиться дома в одиночестве, боялась темноты. Загораживала двери креслами, под подушкой у меня всегда были ножи… Я очень боялась всего. Из-за этого страдали мой сын и мой муж. Мне постоянно казалось, что должно случиться что-то плохое, я ждала проблем и неприятностей. Спать было вообще невозможно: только голова коснётся подушки – сразу в неё лезут плохие мысли. Я много плакала, практически постоянно жила в какой-то депрессии; мне часто хотелось взять большое количество героина и сделать этот раз последним. Я очень переживала из-за того, как мой образ жизни влиял на ребёнка. Когда он был совсем маленьким, я, порой, не могла отвести его в детский сад, у меня просто не было на это сил, ему приходилось ходить туда одному. В садике сын говорил, что «мама делает в руки уколы, чтобы не курить». Был период, когда я находилась в розыске. Естественно, мне приходилось скрываться от милиции, ребёнок недоедал. Однажды ему пришлось помогать моим друзьям «откачивать» меня, пережимать мне вену, пока те вводили туда раствор глюкозы. Когда его забрали в интернат, я брала его на выходные; иногда нам приходилось простаивать на морозе по сорок минут, в ожидании, пока у меня дома приготовят наркотики. В доме был постоянный запах растворителя и уксуса; ребёнок все это видел и знал. Самое главное, что его, в конце концов, отобрали у меня. Я жила в постоянном чувстве вины и не знала, как могу что-то изменить.
Я была абсолютно закрыта от людей. До того, как в моей жизни появился мой нынешний муж, я жила по схеме: проснулась, употребила, вышла из дома, чтобы «заработать» на наркотики, вернулась домой. Все. Больше ничего не происходило. Так длилось изо дня в день. У меня не было работы, я физически не могла работать, потому что мне постоянно приходилось думать о том, где взять денег на наркотики, как сделать так, чтобы не было «ломки». Жизнь в страхе: не подходить к телефону, не открывать входную дверь, постоянно ожидать прихода милиции… Мне приходилось красть, продавать наркотики, позже – изготавливать их у себя дома. Во время «ломки» я была готова делать всё, что угодно, лишь бы это состояние изменилось. В употреблении ты нужна своим друзьям только тогда, когда у тебя всё хорошо, когда у тебя есть деньги или наркотики. Но если в твоей жизни появляются проблемы, никто тебе не поможет.
Когда я стала клиенткой программы ЗМТ, моя жизнь очень изменилась. Пожалуй, самое главное для меня, это то, что я стала намного спокойнее. Так как в моей жизни больше нет нарушений закона, я перестала бояться открывать дверь и отвечать на телефонные звонки; я намного меньше плачу и, конечно же, не боюсь темноты. У меня полностью восстановился сон, я спокойно общаюсь с ребёнком и мужем. Людей с судимостями часто проверяет милиция, когда происходит какое-то преступление. Сейчас я не боюсь, если меня даже куда-то вызывают. Я – адекватный человек; мне не нужно отвечать за преступления, которых я не совершала, так как я знаю, что ни в чём не виновата и могу спокойно защищать свои права. Раньше я была готова сознаться в чём угодно, лишь бы меня поскорее отпустили, ведь мне нужно было уколоться. Еще очень хочется сказать об отношении сотрудников милиции нашего, Центрального района, к клиентам ЗМТ; я видела их как-то возле наркологического диспансера. Они действительно поддерживают тех, кто состоит в программе.
Для меня очень важно, что сын сейчас гордится мной. В доме нет запаха растворителя, всегда приготовлена еда, убрано. Когда я бужу его по утрам в колледж, конечно же, он недоволен и бурчит, но я могу поцеловать его, и я счастлива от этого, как и любая мать. Самое главное, что я перестала его стыдиться. Раньше, когда я навещала его в интернате, мне было очень стыдно и перед людьми, которые там работали, и перед сыном. Я ходила с поникшей головой и постоянно чувствовала себя виноватой. Теперь этого нет, я могу смотреть в глаза своему ребенку. Еще до того, как он снова стал жить дома, у них в интернате проходило мероприятие по профилактике наркопотребления. И мой сын встал и на весь зал сказал о том, что он мной гордится; что раньше я употребляла наркотики, а теперь участвую в программе ЗМТ, что в жизни нашей семьи, благодаря программе, всё изменилось. Что мама в употреблении и мама в ЗМТ – это два совершенно разных человека. Я горжусь тем, что вообще с ним общаюсь, этого не было, пока я употребляла «уличные» наркотики. Мой сын меня очень любит.
Я жду, пока немного потеплеет, хочу устроиться на работу. Сейчас я – аутрич-работник БОО «Позитивное движение», я стараюсь, по мере сил и возможностей, помогать людям, которые ведут такой образ жизни, который раньше вела я. Остались какие-то сложности и комплексы из-за того, что я так долго употребляла наркотики. Но сейчас я могу по-другому смотреть на эти вещи, я знаю, что все изменится, нужно просто верить в это и что-то делать. К примеру, раньше я никогда не думала о том, что буду решать проблемы с зубами: вывалился – ну и вывалился себе на здоровье, ничего страшного. Сейчас я немного переживаю из-за этой проблемы, но знаю, что со временем смогу решить её. Я устроюсь на работу, мне не нужно будет тратить все деньги на наркотики, я смогу откладывать и соберу необходимую сумму. Раньше я пыталась адаптироваться к тому, что есть, а не менять что-то к лучшему.
Бабушка – это единственный человек, который у меня остался, у меня уже давно умерли родители. И сейчас наши с ней отношения сильно изменились. Во время употребления она не пускала меня порог, боялась того, что я – наркоманка и у меня ВИЧ. Теперь я прихожу к ней в гости с мужем, и я вижу, что она РАДА мне, по-настоящему рада. В целом, мне даже с посторонними людьми стало проще общаться. Я прихожу в кабинет ЗМТ, смотрю на людей, которые стоят в очереди в два разных кабинета: кто-то за рецептами пришёл, а кто-то за метадоном. И я настолько явно вижу разницу между этими людьми! Я ведь раньше тоже была такой: с серым лицом, с ввалившимися щеками, с жутким потухшим взглядом, с безразличием к тому, во что я одета – да хоть в пижаме, лишь бы «не ломало» – с вечным запахом уксуса и растворителя от волос и одежды…
Конечно же, ЗМТ не решает всех моих проблем. Сложности начинаются, когда начинаешь смотреть на мир трезвыми глазами, видеть те проблемы, на которые не обращала внимания в употреблении. Раньше укололся – и пусть само всё как-нибудь решается, всё равно, что год не платил за квартиру и полтора года за электричество. А сейчас по-другому, сейчас ведь я четко понимаю, что для изменений нужны действия. Старые проблемы, которые я не решала, к примеру, пятнадцать лет назад, пополняются новыми, накапливаются. Иногда так тяжело, что просто руки опускаются, я думаю «Господи, ну за что мне это все, когда оно закончится?» Многие проблемы связаны с официальными инстанциями, и это тоже – сложно. Допустим, я прихожу в суд, чтобы решать какие-то имущественные вопросы, а они видят меня такой, как я была пятнадцать лет назад. Но ведь в суде дела за один день не решаются. И на третий, четвёртый раз, они начинают видеть меня другой, понимают, что я – адекватный человек, способный принимать решения и отвечать за свои слова и поступки. Да, бывает сложно, но когда у меня получается, я так рада! Чувствую себя героем-победителем и по-настоящему горжусь собой.
Длительное употребление наркотиков поломало моё восприятие реальности. Сейчас, когда я смотрю на мир трезвыми глазами, я иногда начинаю сомневаться в правильности своих поступков: так ли действительно выглядит ситуация, или я что-то себе придумала? А правильно ли, что у всех должны быть дети, и все должны их воспитывать так-то и так-то? Я даже не уверена в том, что я рада тому, что прихожу к какому-то шаблону, принятому в обществе. Раньше я всё время противопоставляла себя миру, мне казалось, что всё вокруг живут неправильно, а я одна знаю, как нужно жить, и так и делаю. Но сейчас я нахожу радость в таких вот, привычных для любого другого человека, вещах, получаю от них удовольствие. Работать над собой, менять себя – это тоже сложность трезвой жизни. Ведь приходится принимать близких людей такими, как они есть, учиться заново выстраивать с ними отношения. Мы с мужем однажды решили, что будем вместе, мы не расстаемся, что бы ни происходило. Как бы мы сейчас не ссорились – ведь мы узнаём новых себя – как бы ни конфликтовали, всё равно мы остаёмся семьёй.
Есть реальные сложности, связанные с ЗМТ, а есть – придуманные. Например, многие думают, что став клиентами программы, они не смогут покидать пределы Беларуси. И у меня вот сразу вопрос: а в употреблении вы часто куда-то уезжали? Многие ребята, которых я знаю, как клиентов программы, сейчас работают. У них есть возможность насобирать денег для своей семьи на летний отпуск и съездить в Крым. На Украине белорусы имеют возможность получать метадон, и я думаю, что это намного лучше, чем отпуск в Турции или в Египте на «ломках».
Я думаю, что многие «страшилки» рождаются из-за того, что люди видят возле кабинета ЗМТ клиентов программы, которые не ограничивают себя только метадоном. Есть опредёленные правила нахождения в программе, но некоторые, несмотря на постоянный контроль со стороны врачей, умудряются дополнительно употреблять какие-то вещи. И такие люди со стороны выглядят не совсем адекватными. Глядя на них, человек поневоле задаёт себе вопрос: а хочу ли я выглядеть так же? Нужно смотреть на других людей, тех, которые устроились на работу, учатся жить по-другому и для этого вместе с врачом подбирают оптимальную дозу. Например, лично я сбила дозу с 21 до 12 мл. Просто необходимо определить для себя, а что же мне нужно? Хочу ли я хорошо себя чувствовать и при этом находить возможности для естественных, настоящих, радостей и удовольствий, или я хочу привычно «втыкать», не обращая внимания на окружающую реальность? Если выбор сделан, всё становится возможным.
Есть ещё один важный для меня момент. Сейчас я принимаю препараты антиретровирусной терапии: постоянно, в одно и то же время и без пропусков. Так вот, метадон очень помогает мне в лечении. Я думаю, что если бы мне назначили таблетки, и я параллельно употребляла бы наркотики, я не смогла бы придерживаться схемы, назначенной врачом. Это было бы физически невозможно для меня. На метадоне у меня стабильное физическое состояние, нет резких изменений настроения, но даже при таких условиях начинать антиретровирусную терапию (АРВТ) мне было сложно. Что уж говорить про употребление?.. Я не могу кому-то что-то советовать и навязывать, но моё личное мнение – ЗМТ намного упрощает начало приема АРВТ, потому что метадон даёт стабильное состояние и помогает установить режим, дисциплинирует.
ЗМТ даёт возможность трудоустройства. В употреблении мало кто способен не только устроиться на работу, но и вообще заняться её поиском и, тем более, задержаться на одном рабочем месте надолго. Можно, конечно, говорить об ограничениях – все клиенты программы состоят на наркологическом учете – в получении справки на водительские права или о специальностях, связанных с материальной ответственностью. Но лучше, на мой взгляд, подумать о том, что есть масса профессий, не нуждающихся в медицинских справках от нарколога, тем более, врачи не сообщают работодателю о том, что человек является клиентом программы. Многие думают, что невозможно совместить рабочий график и приём метадона. Кабинет работает с 7 утра. Если человек никогда раньше не работал, для него ЗМТ – это первый шаг к режиму дня. Вовсе не обязательно сразу же после попадания в программу устраиваться на работу. Можно дать себе месяц-другой, чтобы привыкнуть каждое утро приезжать за метадоном, а потом намного проще будет и с привычкой каждое утро вставать на работу. Я скажу больше: медсёстры кабинета идут навстречу клиентам и приходят на работу к 6.30 – у нас многие ребята работают, и мед. персонал поступает так, чтобы люди не опаздывали на работу. Нужно ставить перед собой маленькие цели, потом будет проще добиваться большего. У меня есть знакомый, который в жизни никогда не работал. А сейчас устроился, и нужно просто видеть, с каким лицом он снимает деньги с карточки: ведь он их не украл, он их честно заработал!
Для того, чтобы было проще адаптироваться к новой жизни, существуют группы взаимопомощи для клиентов программы. Опять же, группы не решают всех проблем. Только от человека зависит, для чего он приходит на группу, хочет ли он общаться и получать поддержку от других людей. У меня был период в жизни, когда я около пяти лет практически не выходила из квартиры, даже обычный поход в магазин вызывал у меня приступы агорафобии. И группы помогли мне в том, что я смогла хотя бы просто начинать общаться с людьми. Днём всем всегда некогда; в программе есть люди, которые мне интересны, люди, которые окончили какие-то курсы, люди, которые работают. Я могу общаться с ними по вечерам во время групп.
Когда люди приходят в программу, часто они стараются «выбить» из нарколога максимально высокую дозу; вечная жадность наркомана – всегда нужно больше и эту потребность невозможно удовлетворить, так как достаточно никогда не бывает. Высокие дозы метадона влияют на либидо и потенцию. Чем меньше доза, тем больше и ярче проявляют себя обычные человеческие желания. Сексуальная жизнь в употреблении часто бывает придуманной, мы сами себя обманываем в том, что у нас все хорошо. Благодаря ЗМТ я чувствую весну, солнце, радость от нормальной человеческой жизни во всех ее проявлениях. Все зависит от человека: если для меня важна моя сексуальная жизнь, я могу постепенно снижать дозу, вместе с врачом подобрать оптимальную и чувствовать себя полноценным человеком во всех сферах моей жизни. Сейчас я пока не думаю о том, чтобы совсем выйти из программы. Именно в ЗМТ я поняла, что нужно решать проблемы по мере их возникновения, но я знаю, что если действительно захочу, у меня получится, просто пока не время. У нас отличный врач, я знаю, что мне помогут».
Беседовала Анна Назарова
http://pmplus.org
.gif)
