Ничего не изменится, если все не изменить Лев Левинсон (фрагмент статьи российского правозащитника в контексте наших последних "усилий" по декриминализации наркотиков)
Одной из основных проблем УК в его прежней, действовавшей до 12 мая 2004 года редакции, было определение количества обнаруженных наркотиков: что считать небольшим, крупным, особо крупным размером?
На практике следователи и судьи водили пальцем по весьма сомнительному как в части юридических, так и научных достоинств документу – Сводной таблицей заключений Постоянного комитета по контролю наркотиков, возглавляемого академиком Э. А. Бабаяном. Таблица представляла собой рекомендательный документ, принятый экспертным органом, не полномочным издавать нормативные акты. Между тем данные из таблицы применялись по всем без исключения уголовным делам, а это к маю 2004 года – более 850 тысяч привлеченных к ответственности. Например, по марихуане крупным размером, согласно таблице, было 0,1 г, по героину – 0,005 г. При таком подходе и за невидимые 0,005 г и за 100 кг героина наступала равная ответственность – от 7 до 15 лет лишения свободы с конфискацией имущества или без таковой. В результате в массовом порядке подвергались изоляции люди, приобретшие, хранившие или продавшие/передавшие сотые доли грамма, – мелкая рыбешка, планктон, – тогда как "акулы наркобизнеса" гуляли в открытом море.
Молодые люди, принимавшие наркотики, получали клеймо преступников, тюрьму, поломанные судьбы. Попадаясь первый раз несовершеннолетними, они наказывались условно, а будучи задержанными вторично, после 18 лет, садились уже надолго. Отсидевшие за наркотики попадали в замкнутый круг. Ведь если бы их не коснулось преследование – судимость, тюрьма, – наркотик, скорее всего, ушел бы из их жизни с взрослением, семьей, работой или, даже не исчезнув совсем, занял бы безобидное контролируемое место. Отсиженные же годы концентрируют их сознание на запрещенном веществе. Даже если зеки обречены на вынужденное воздержание (хотя в СИЗО и во многих колониях наркотики оборачиваются свободно), это не стойкая ремиссия, переходящая в осознанное выздоровление, а ничем не заполненная пауза томительного ожидания. Освобождаясь, они хватаются за иглу по принципу "вымытая свинья идет валяться в грязи", и не потому, что, употребляя когда-то наркотики, обречены оставаться свиньями, а потому, что их тяжело и бесполезно мыли, стирая с них защитные слои.
Теперь, после изменения УК и КоАП, порядок определения размеров наркотических средств, обнаруженных в незаконном обороте, закреплен законодательно. Крупным размером признается количество, превышающее размеры средней разовой дозы потребления в 10 и более раз, особо крупным – в 50 и более раз. Незаконные приобретение, хранение, изготовление, переработка, перевозка запрещенных веществ в количестве менее 10 доз признаны не уголовным преступлением, а административным проступком, и наказываются штрафом от 500 до 1000 рублей либо административным арестом на срок до 15 суток.
Постановление Правительства РФ от 6 мая 2004 года N 231, которым для целей УК утверждены размеры средних разовых доз, знаменовало успех реформы – ведь мало было ввести разумные критерии, следовало еще сохранить верность законодательному замыслу на уровне подзаконных актов, в противном случае произошла бы подмена. Вместо предлагавшихся академиком Бабаяном и продвигавшихся наркоконтролем фиктивных размеров (доза героина – 0,0001 г, доза марихуаны – 0,15 г) были приняты реалистичные уличные количества: 2 г для марихуаны, 0,5 г для гашиша, 0,1 г для героина. Соответственно уголовное дело не может быть возбуждено при обнаружении менее 20 г высушенной марихуаны или грамма героина.
Кроме того, отменено принудительное, по приговору суда, лечение в колониях от алкоголизма и наркомании. Эта мера уголовно-медицинского принуждения была абсолютно бесполезна и работала, по сути, только как препятствие замене наказания более мягким, применению УДО, амнистии. Принудительное лечение, имевшее отдаленное отношение к защите здоровья, было ничем иным, как дополнительным наказанием.
Поскольку уголовный закон, смягчающий наказание или иным образом улучшающий положение осужденного, имеет обратную силу, с 12 мая 2004 года – даты вступления в силу новой редакции статьи 228 УК – подверглись пересмотру десятки тысяч уголовных дел по наркотикам. Из находившихся в неволе более 12 тысяч были полностью освобождены от наказания, примерно 30 тысячам заключенных срок был существенно сокращен.
Всего год назад лишение свободы было единственным рецептом, который выписывало государство. Теперь тюрьма для наркомана – средство скорее исключительное, чем дежурное, как ни протестуют против такого положения сторонники решительных мер. Все вроде бы не так уж жестко: арестовывают за наркотики меньше, за стакан конопли, кроме случаев ее продажи, можно отделаться легким испугом, десятки тысяч освобождены.
И сразу же – всплеск передозировок, смертности как химическая реакция улицы (притонов, подъездов, подвалов, подворотен) на впрыскивание наркоманов.
Существует мнение, что передозировки могли быть частично спровоцированы (в том числе и теми, для кого важно сослаться затем на ухудшение ситуации после майского постановления о дозах). На наркоманских форумах появилась легенда о "белом китайце": "До сих пор доподлинно неизвестно, что же это такое. Ходят слухи, что это фентанил или один из его производных, кто-то говорит, что это принципиально новый синтетический опиат. Тем не менее одно известно точно: он снова появился на улицах…" Однако врачи склонны видеть в большинстве случаев не фентаниловые, а типичные героиновые передозировки.
Как бы то ни было, очевидно, что недостаточно одного лишь сокращения уголовной репрессии. Что же делать?
Пустить на слом существующие официальные наркологические службы? Безусловно. И для этого необходим отказ от устаревшей и вредной учетно-диспансерной модели, единственным делом которой является ведение регистрационных карточек на наркоманов. Взамен же – развитие реабилитационного пространства, терапевтическая свобода.
Необходимо ли иное предложение человеку молодому и ищущему? Наверное, необходимо. Неуверенный ответ объясняется здесь тем, что позитивное воздействие на ситуацию вряд ли возможно без социокультурного сдвига, пока трудноосуществимого, без оживления нравственных начал, столь неуместных при рыночных отношениях.
Увы, дело обстоит так, что как бы и нет шанса продвинуться дальше, чем переустройство полицейской или наркологической систем. Тем более что об обновлении второй приходится только мечтать, а первая, невзирая на добрые законы и либеральные постановления, продолжает двигаться по накатанной колее. Отношения личности и государства во всех случаях их столкновения по поводу немедицинского упо-требления запрещенных психоактивных веществ по-прежнему определяются репрессивной инерцией.
Но есть фундаментальный вопрос, без ответа на который новая наркология, новая наркополиция будет строиться на песке. Действительно ли враг чрезвычайно опасен? Действительно ли мировая война, объявленная ему лет сто назад и ведущаяся последние полвека миллионными армиями, с миллиардными затратами, стоит затрачиваемых усилий? Содержат ли некоторые вещества имманентное зло или же оно есть следствие войны и запрета?
Отвечая на эти вопросы, можно прийти к выводу, что любая наркополитика напрасна, потому что в основе, действительно, зыбучий песок.
По данным Госкомстата России за 2002 год на профилактическом учете в связи с употреблением наркотических веществ с вредными последствиями состояло в расчете на 100 тысяч человек населения соответствующего возраста около 142 детей и подростков, а в связи с употреблением алкоголя – 889, то есть почти каждый сотый. Разрыв между этими показателями, увеличивавшийся все последние годы (в 2001 году – 188 наркоманов и 863 алкоголика), еще более увеличился в 2003-2004 гг.
Разница в этих цифрах очевидна. Если же рассмотреть, из чего они складываются, масштабы явлений окажутся и вовсе несопоставимыми. Потому что любой зафиксированный властями подросток, куривший траву, или застигнутый в клубе под танцевальными таблетками, или сдавший "плохую мочу", автоматически попадает в профилактическую группу, а то и сразу признается наркоманом. А для того чтобы быть учтенным по алкоголизму, надо немало потрудиться, пройти через вытрезвитель или подпасть под настоятельные жалобы соседей. Пацаны, ежевечерне распивающие пиво на виду у всего квартала, "там, где детские грибочки", не рискуют быть посчитанными в качестве "спецконтингента". Хотя таких пацанов в возрастной группе от 15 до 18 лет, похоже, не один, как считает Госкомстат, а все шестьдесят на сто. Пробовали алкоголь в этом возрасте все, выпивают – почти все, пьют – очень многие, сильно пьют – многие. Что же надо делать, чтобы попасть в число 889 из 100 тысяч?
Еще отчетливей статистика по преступности несовершеннолетних. Ежегодно в состоянии алкогольного опьянения ими совершается более 30 тысяч преступлений, в состоянии наркотического и токсического – от 1300 в 1997-1998 гг. (на пике популярности наркотиков) – до 600 в 2001 году, 400 в 2002 году. Пьяная преступность, как подростковая, так и взрослая, остается стабильно высокой. Преступлений, совершенных под наркотиками, становится все меньше. Причина тому – в сокращении потребления героина в России по сравнению с 1997 годом почти в три раза (данные Управления ООН по наркотикам и преступности на 2004 год). Заболеваемость наркоманиями (то есть число лиц, взятых под наблюдение с впервые установленным диагнозом), пройдя в 2000 году отметку 51,6 человек на 100 тысяч населения в год, стала постепенно снижаться. В 2003 году этот показатель составил 16,1 человек на 100 тысяч населения, что примерно соответствует уровню 1995 года. Эти данные, представленные 18 мая 2004 года на "круглом столе" в Госдуме Национальным научным центром наркологии, хотя и не раскрывают реальной численности наркоманов, можно считать адекватно отражающими тенденцию сокращения темпов наркотизации, ведь латентность потребления оставалась стабильно высокой как в 2000, так и в 2003 году.
Среди подростков в возрасте от 15 до 18 лет табак курит более половины, никотинозависимых – 35-36%. В интернатах есть дети, курящие с семи и даже шести лет. Вред табака: 90% смертей от рака легких, 75% – от хронического бронхита, 25% – от ишемической болезни сердца. Миллионы жизней. Реклама на каждом углу.
О марихуане глашатаи "мира без наркотиков" пишут обычно, что она "поражает не столько тело, сколько душу". О, если бы марихуана хоть иногда приводила к раку какого-нибудь органа, к циррозу печени! В отсутствие столь желательных для антинаркотического истеблишмента последствий теоретикам "каннабиоидной наркомании" (то есть зависимости, якобы порождаемой употреблением продуктов конопли) приходится довольствоваться туманными рассуждениями о влиянии марихуаны на эмоциональное развитие, психическую устойчивость и репродуктивную систему.
Если бы кто-нибудь взялся исследовать соотношение антиалкогольной и антитабачной пропаганды с пропагандой антинаркотической, пропорции были бы прямо противоположными реальным опасностям – и криминальным, и медицинским. СМИ умалчивают о падении популярности героина, и не только потому, что закошмаривание зрителей/читателей сеющими смерть жупелами продается лучше рассуждений о стабилизации и о неуместности истерии. Власть, прямо или косвенно регулирующая коммуникативное поле, имеет от войны с наркотиками многослойные выгоды и стимулирует лживую пропаганду. Лживость ее – в деформации проблемы, искажении пропорций, преувеличениях, в тех клише, сквозь которые невозможно увидеть правду. В конце концов, ложный образ реальности творит ее по своему подобию. И это вторая, после борьбы с наркотиками, причина наркомании.
Вот – смотрите! – деклассированное отребье человечества, раскуривающее свои косяки, – оборванные, грязные, с печатью безмятежного идиотизма на лицах. Вот клиника для душевнобольных, в которой глотатели танцевальных таблеток обречены долго лечиться от астении. Ну и гробы, могилы, надписи на плитах – 1979 год рождения, 1980-й…
А параллельно – ирония судьбы в новогоднюю ночь, президенты поднимающие бокалы с шампанским (не кокаин ведь нюхающие, нет!), дружеские застолья: поднимем бокалы, наполним их разом… Где гробы? Где санитары "скорой помощи", не успевающие выносить трупы в ночь на 2-е января?
В юности же пусть и не обсуждается, но остро ощущается пронизывающая все это ложь. Люди, принимающие наркотики, обречены жить в кривом зеркале и постепенно сливаться с ним.
Казалось бы, почему бы российским СМИ, говорящим языком власти и смотрящим ей в глаза, не связать очевидное отступление наркотиков с усилением государственного им противодействия, почему бы не отрапортовать о пусть и частичной победе и сказать людям: сегодня дела обстоят так-то и так-то, стало лучше, наркоманов становится меньше. Но министры, генералы милиции и наркополиции хотя и заявляют регулярно о с каждым годом возрастающих своих успехах, одновременно констатируют постоянно ухудшающуюся ситуацию. Потому что одно дело – демонстрационные тонны изъятий, необходимые для закрепления в креслах и получения новых звездочек (сами конфискуют, сами сжигают – что жгут? кто проверял?), другое – "наркоугроза", "наркоэпидемия", "наркоудар", невиданный и неслыханный урожай в Афганистане (о неурожаях обычно не сообщается), которыми следует обосновывать ежегодное увеличение бюджетных ассигнований.
Сказанное выше – отнюдь не призыв запретить водку и табак вместо героина и конопли. Болея и умирая, люди как-то научились жить с табаком, водкой, пивом, вином.
Что и говорить, наркоманы отвратительны: лживы, двуличны, способны душу продать за дозу, обмануть, украсть, предать. Такими сделала их война с наркотиками.
Но если забыть слово "наркотики", не станет и наркоманов, и все как-нибудь займет свои места. Трудности, связанные с некоторыми веществами, конечно, останутся (на то они и трудности), только их станет меньше, а некоторые растают как дым. Не надо будет обрызгивать дефолиантами гектары дикорастущей конопли под Москвой.
И, будем надеяться, интернет-зависимость не приведет к запрету глобальной сети.
© Лев Левинсон
.gif)
